Краткое сообщение
Введение. Ожирение, обусловленное перееданием, является одним из главных факторов риска развития сахарного диабета 2 типа (СД2).
Цель настоящего исследования состояла в изучении паттернов пищевого поведения у больных СД2 и ожирением.
Методы. Группу исследования составили выборки пациентов с СД2 из Великобритании (N=113, из них 64 мужчины) и России (N=200, из них 61 мужчина). Для определение типов пищевого поведения им было предложено заполнить Dutch Eating Behaviour Questionnaire (DEBQ). В исследование включались лица в возрасте от 39 до 85 лет (средний возраст больных 61.2 ±9.7). Физикальное обследование включало определение антропометрических параметров. В соответствии с критериями Всемирной Организации Здравоохранения было проведено вычисление индекса массы тела (ИМТ) и установлена степень ожирения. Статистический анализ проводился с использованием программы SPSS 21.0. Данные представлены в виде средних значений (SD) с 95% доверительным интервалом (CI).
Результаты. Ожирение диагностировано у 179 пациентов (ИМТ 30.0 – 53.9). Средние значения ограничительного, эмоциогенного и экстернального пищевого поведения для группы пациентов с ожирением составили 2.8±0.07 (CI 2.7-3.0), 3.3±0.08 (CI 3.2-3.5) и 3.0±0.05 (CI 2.9-3.2) соответственно. Для пациентов из России характерны более высокие уровни экстернального (p<0.0001) и эмоциогенного пищевого поведения (p<.0001), чем у британцев, но уровни ограничительного поведения в этих странах существенно не различались (p=0.30). Содержание HbA1c было значительно ниже у российских пациентов, чем у больных из Великобритании (р=0.04). Результаты множественного регрессионного анализа показали, что эмоциогенное, но не ограничительное и не экстернальное пищевое поведение ассоциировано с ИМТ даже с учетом поправок на возраст, пол, уровень HbA1c и страну проживания (β = 0.56; p < 0.0001; 95%CI 1.03-3.0)
Заключение. Полученные нами данные свидетельствуют о том, что эмоциогенное поведение значимо коррелирует с ИМТ у больных СД2, однако паттерны пищевого поведения могут различаться в зависимости от страны проживания.
Введение. Качество жизни пациентов очень важно, и медицина всегда придает большое значение любому нововведению, способствующему улучшению качества жизни пациентов. Сахарный диабет - болезнь современного общества, является хроническим метаболическим заболеванием, которое влияет на уровень здоровья и качество жизни.
Целью данного исследования является изучение качества жизни пациентов с сахарным диабетом и факторов, оказывающих на него влияние.
Материалы и методы. Опросник для пациентов состоит из двух частей. Первая из них касается демографических вопросов и стадии сахарного диабета.
Второй опросник по качеству жизни пациентов с диабетом ADDQoL 19. Включены 140 пациентов, исследование проводилось в период с октября по март 2015 года в госпитале Carl Thiem Klinikum of Cottbus, Германия. Статистический анализ проведен с помощью статистического программного обеспечения «Статистический пакет для социальных наук (SPSS) для Windows», уровень статистической значимости был установлен на р = 0,05.
Результаты. Выявилось статистически значимое различие качества жизни в зависимости от пола (Обзор I), р = 0,011. В зависимости от наличия осложнений заболевания существует статистически значимое влияние на 19 областей жизни (AWI: Средний вес воздействия) при р = 0,033.
Прохождение школы диабета также оказывает статистически значимое влияние, AWI с р =0018. Кроме того, качество жизни статистически значимо отличается у пациентов с сахарным диабетом в зависимости от его типа и получаемого лечения (Обзор I): результаты у получающих таблетированные сахароснижающие средства пациентов с сахарным диабетом 2 типа достоверно отличаются (Обзор I: 1,117) от получающих инсулинотерапию (Обзор I: 0,471) при р = 0008.
Выводы. Таким образом, обучение пациентов приводит к улучшение качества жизни и организация школ диабета должна быть осуществлена в других странах. Важным фактором, влияющим на качество жизни является лечение и особенно положительный эффект оказывает лечение таблетированными препаратами, что подтверждают наши результаты.
Актуальность. В настоящее время сахарный диабет 2 типа (СД2) определяется как полигенное заболевание, развитие которого обусловлено совместным действием многих генов и их комбинаций. В ходе многочисленных исследований генетических основ СД2 во многих популяциях мира установлены несколько десятков рисковых локусов генов, что является важным этапом к более глубокому пониманию механизмов возникновения СД2.
Цель. Изучить ассоциации полиморфных генетических маркеров и их комбинаций с сахарным диабетом 2-го типа в русской популяции Тюменской области.
Материалы и методы. В исследование включены 192 неродственных испытуемых, из которых 96 участников имели СД2, а 96 здоровых индивидов составляли группу контроля. Постановку клинического диагноза СД2 проводили согласно критериям ВОЗ (1999). Генотипирование полиморфных маркеров выполнено по протоколу Bead Сhip Golden Gate с использованием синтезированного ДНК-биочипа (IlluminaInc, США), содержащего 96 однонуклеотидных полиморфизмов, ассоциированных в СД2, нарушениями углеводного и липидного обмена, артериальной гипертонией в европейских и азиатских популяциях. Статистический анализ данных проводился с помощью online программы «Калькулятор для расчета статистики в исследованиях "случай-контроль" (http://gen-exp.ru/calculator_or.php) и оригинального программного обеспечения APSampler (http://code.google.com/p/apsampler/), использующее метод Монте-Карло марковскими цепями и байесовскую непараметрическую статистику.
Результаты. На первом этапе исследования установлены ассоциации с развитием СД2 полиморфных маркеров rs8050136 (p=0,05) и rs11642841 (p=0,04) гена FTO, rs571312 (p=0,002) гена MC4R, rs1470579 (p=0,04) гена IGF2BP2, rs2943641(р=0,03) и rs2943634 (p=0,03) гена IRS1, rs163184 (p=0,03) гена KCNQ1, rs11924032 (p=0,04) гена SLC2A2, rs11634397 (p=0,03) гена ZFAND6, rs7172432 (p=0,04) гена C2CD4A. На втором этапе, в ходе комплексного анализа кумулятивного эффекта носительства комбинаций двух и более рисковых генетических маркеров, выявлена ассоциация с СД2 комбинации аллеля A маркера rs11642841 гена FTO и аллеля A маркера rs7172432 гена C2CD4A. При этом выявленная комбинация аллелей характеризуется большей значимостью ассоциации (OR=1,97; p=0,006), чем входящие в сочетание аллели по одиночке (критерий минимального множества аллелей).
Заключение. Комбинацию аллеля А полиморфного маркера rs8050136 гена FTO и аллеля А полиморфного маркера rs7172432 гена C2CD4A можно отнести к дополнительным значимым маркерам генетического риска СД2 в русской популяции Тюменской области.
Хроническая болезнь почек (ХБП) является одним из самых серьёзных осложнений сахарного диабета (СД), при терминальных стадиях которого, требуется лечение методами заместительной почечной терапии. Поиск маркеров генетической предрасположенности к ХБП представляет особую клиническую значимость для снижения частоты прогрессирования за счет возможности прогнозирования патологии на раннем доклиническом этапе, когда начальные патологические изменения потенциально обратимы. В связи с чем целью исследования было изучить ассоциацию полиморфного маркера гена, вовлечённого в процессы секреции инсулина, с основным маркером ХБП – скоростью клубочковой фильтрации (СКФ) у больных СД2. Продукт гена KCNJ11– белок Kir6.2 – является одной из двух субъединиц АТФ-зависимых калиевых каналов. Маркер rs5219 гена KCNJ11 ассоциирован с различными фенотипами нарушений углеводного обмена: от гиперинсунинемии до снижения секреции инсулина при СД 2. Данный тип калиевых каналов найден в клетках гладкой мускулатуры сосудов, что указывает на патогенетическую связь данного маркера с патологией почек.
Материалы и методы. Обследовано 444 пациента с СД2. Исследовали ПМ rs5219 гена KCNJ11. Идентификация аллелей проводилась методом полимеразной цепной реакции. Распределение частот генотипов оценивали в группах с наличием и отсутствием ХБП (n=123/321), оценённой по СКФ (MDRD) < и ≥ 60мл/мин/1,73м2. Статистический анализ проводили с использованием χ2 и отношения шансов (OR). Достоверными считали различия при p<0,05. Исследование было одобрено локальны этическим комитетом, информированное согласие получено от всех пациентов.
Результаты. В группах были проанализированы основные клинические показатели: пол, возраст, уровень HbA1c, показатели липидного обмена и артериального давления, индекс массы тела. Выявлены достоверные различия в распределении аллелей/генотипов маркера rs5219 гена KCNJ11 в группах с наличием и отсутствием ХБП. Аллель С и генотип СС снижает риск развития ХБП, оказывая защитное действие OR=0,53 (95%ДИ: 0,40-0,72) и OR=0,46 (95%ДИ: 0,27-0,79), соответственно. В то время как аллель T и генотип TT встречался чаще в группе пациентов со сниженной СКФ, он предрасполагает к развитию ХБП χ²=17,33; р=0,0002; OR=1,87 (95%ДИ: 1,39-2,53); генотип TT OR=2,39 (95%ДИ: 1,52-3,76).
Выводы. По данным нашего исследования развитие ХБП у пациентов с СД2 генетически детерминировано и ассоциировано с ПМ rs5219 гена KCNJ11 со снижением СКФ, где генотип СС имеет защитные факторы, а генотип ТТ оказывает предрасполагающее влияние на развитие патологии.
Недавно, в качестве терапии сахарного диабета были утверждены несколько членов нового класса препаратов - ингибиторов натрий-глюкозных ко-транспортеров 2 типа (ИНГТ2). ИНГТ2 обеспечивают снижение гликемии и нормализацию почечной перфузии. При этом нефропротективный эффект остается предметом исследований.
Целью данного исследования явилась оценка влияние ИНГТ2 на почечную ткань крыс с экспериментальным СД1.
Материалы и методы. В исследование включено 22 белых крыс-самцов в возрасте 10 месяцев, со стрептозотоцин - индуцированным сахарным диабетом (СИСД). Для отбора крыс в опыт производилась оценка уровня гликемии. Критерием СД был уровень гликемии ³ 7 ммоль/л и/или положительный глюкозотолерантный тест. Крысы были разделены на 3 группы: 1 гр. (здоровый контроль) - группа животных без СИСД, 2 гр. – (диабетический контроль) животные со СИСД, получавшие инсулин НПХ; 3 гр - животные со СИСД, получавшие инсулин НПХ и дапаглифлозин в дозе 0,1 мг/кг в течение 4 недель В конце эксперимента у животных собиралась суточная моча с помощью метаболических камер, в которые животные предварительно помещались. Затем производилась отмена препарата, животные выводились из эксперимента, а ткань почки забиралась для морфологической оценки. Выполнялась светооптическая микроскопия парафиновых срезов, окрашенных гематоксилин-эозином и PAS-реакцией. Статистическую значимость различий и взаимосвязей оценивали с помощью стандартных методов непараметрической статистики.
Результаты. Срезы почек контрольных крыс, окрашенных гематоксилин - эозином, имели классическую структуру почечной ткани. В свою очередь, в гистологических препаратах почек крыс из группы инсулина имелся выраженный кортикальный гломерулосклероз, пролиферация мезангиальных элементов и частичное сужение пространств Боумена. В большей части проксимальных извитых канальцев наблюдалась чрезмерная гипертрофия, вакуолизация и пикнотические ядра. Почки крыс, получавших дапаглифлозин и инсулин, имели меньшую выраженность дегенеративных процессов по сравнению с группой крыс на инсулине. Многие почечные клубочки имели повышенную клеточность с нормальными пространствами Боумена, в то время как в проксимальных извитых канальцах наблюдалась слабо выраженная вакуолизация и отдельные пикнотические ядра и меньшая гипертрофия канальцевого эпителия. В группе крыс, получавших инсулин НПХ, в срезах почек имелись признаки диффузного расширения мезангия с его пролиферацией и PAS-положительным матриксом. В то время как в группе дапаглифлозина отсутствовали признаки расширения мезангия. Анализ данных по степени гломерулосклероза показал значимые различия между группой крыс, получавших дапаглифлозин и группой крыс, получавших инсулин НПХ – 0,5 (0,4 – 0,6) и 1,1 (1,0 – 1,2), соответственно (р=0,005). Кроме того, выявлено значимое различие по площади мезангия между группой дапаглифлозина и группой инсулина – 28% (23 – 32) и 37% (33 - 41), соответственно (р=0,0082). При анализе показателей альбуминурии в исследуемых группах выявлены значимые различия между группой монотерапии инсулином и группой крыс, получавших дапаглифлозин и инсулин – 91,8 мг/24ч. (74,1 – 108,5) против 50,9 мг/24ч. (41,3 – 60,2), р=0,012.
Выводы. Лечение дапаглифлозином замедляет прогрессирование гломерулосклероза и уменьшает степень его выраженности, а также уровень экскреции альбумина с мочой, что может свидетельствовать о нефропротективных свойствах.
Введение. Снижение функциональной активности и апоптоз β-клеток поджелудочной железы в ответ на стойкое повышение концентрации насыщенных жирных кислот в крови ранее рассматривалось в качестве одной из основных причин развития сахарного диабета 2 типа. Хотя точные молекулярные механизмы этого процесса до сих пор не известны, есть данные о важной роли каскада р38 МАРК.
Цель, материалы и методы. В нашем исследовании была проведена оценка роли р38 МАРК каскадного пути в активации апоптоза SA β-клеток поджелудочной железы человека NES2Y. Также изучена взаимосвязь между активацией каскада р38 МАРК и ингибированием пути ERK после нанесения SA.
Результаты. Нами было выявлено, что насыщенные SA при концентрации, индуцирующей апоптоз (1 мМ), активирует р38 МАРК сигнальным каскадом MKK3/6 → р38 МАРК → MAPKAPK-2 и ингибирует ERK сигнальный путь C-Raf → MEK1/2 → ERK1/2. Ингибирование экспрессии МАРК р38 по миРНК глушителей не оказало существенного влияния на жизнеспособность клеток или уровень фосфорилированных компонентов ERK. Ингибирование активности р38 МАРК специфическим ингибитором SB202190 привело к заметной активации компонентов ERK после применения SA, но не оказало существенного влияния на жизнеспособность клеток. После воздействия SA на избыточную экспрессию плазмидной трансфекцией р38 МАРК не дало существенного влияния на жизнеспособность клеток или активацию пути ERK. Активация р38 МАРК специфическим активатором анизомицин привело к индукции апоптоза аналогично применению SA (PARP расщепления и каспазы-7, -8, -9 и активации) и в ингибированных компонентах ERK.
Выводы. Мы показали, что апоптоз-индуцирующие концентрации SA активируют р38 МАРК каскад, и что эта реакция может влиять на индукцию апоптоза SA в человеческих β-клетках NES2Y поджелудочной железы. Тем не менее, его участие, возможно, не играет ключевую роль. Вполне вероятно существование активного взаимодействия между р38 МАРК каскадом и компонентами ERK пути торможения в клетках NES2Y. Таким образом, ингибирование ERK каскада р38 МАРК не имеет столь важного значения для SA-индуцированного апоптоза.
Цель. Исследовать ранние маркеры дисфункции почечного трансплантата у пациентов с сахарным диабетом 1 типа (СД1) после трансплантации почки (ТП) и сочетанной трансплантации почки и поджелудочной железы (СТПЖиП).
Материалы и методы. В исследование были включены 20 пациентов после успешно проведенной СТПЖиП (гр1) и 41 пациент после ТП (из них - 21 получали помповую инсулинотерапию (гр2), 20–многократные инъекции инсулина(гр3). Пострансплантационный период на момент включения пациентов с ТП 8 мес[7;8], группы с СТПЖиП 11 мес. [8;18]. Контрольную группу составили 15 пациентов с СД1 без диабетической нефропатии (гр4). Пациенты были сопоставимы по полу, возрасту и длительности СД1. Доноры СТПЖиП были моложе по сравнению с ТП 29 [25; 33] vs 46[30; 51] года p<0,01 и с меньшим временем холодовой ишемии 8[7;10] vs 11,5 [1; 17] часы, p<0,01. Через 9 месяцев наблюдения были определены основные биомаркеры дисфункции нефротрансплантата с помощью стандартных наборов: Цистатин C (сыворотка, моча); NGAL, KIM-1, Подоцин, Нефрин, IL-18 (моча), TGF-β1 ММР-9, VEGF-А, Остеопонтин (сыворотка крови).
Результаты. Уровень СКФ у пациентов после трансплантации соответствовал стадии С2, альбуминурия категории А1 хронической болезни почек. В группе пациентов после успешно проведенной СТПЖиП выявлено значимое повышение маркеров почечной дисфункции (Цистатин С, NGAL, Подоцин, Остеопонтин) в сравнении с контрольной группой (р < 0.05) независимо от компенсации углеводного обмена (табл. 1). Определен высокий уровень и отрицательная связь Цистатина С крови с СКФ (r = - 0,36, р<0,05) и положительная с альбуминурией (r=0,40, р<0,05), а также прямая связь подоцина мочи-с креатинином крови (r = 0,35, p<0,05) и NGAL - с альбуминурией (r = 0,35, p<0,05) у реципиентов после трансплантации. свидетельствующая о сопряженности факторов стресса почечных микроструктур у посттранспланатационных пациентов.
Выводы. Высокие уровни биомаркеров дисфункции почечного трансплантата у обследованных пациентов (включая лиц после СТПЖиП) отражают персистирование процесса повреждения микроструктур трансплантата при стабильной его функции и свидетельствует о необходимости управления всеми факторами сохранения функции почек.
Таблица 1. Сравнение маркеров дисфункции почечного трансплантата у больных с СД 1 после трансплантации
Параметры
Группа 1
Группа 2
Группа 3
Группа 4
TGF b1 (serum, pg/ml)
32999[24514;3917]
24473[21752;33330]
25139[11367;2862]
26986[17347;4266]
VEGF A (serum, pg/ml)
471,9[296;530,6]#
407,6[301,6;522,2] #
226,6[177,8;367,4]
467,4[288,3;474,8]
CYS C, (serum, ng/ml)
1047[985;1295]*∞
1252,9[1151;1540]#∞
1113,32[986;1257] §
728,8[592,9;765,3]
Osteopontin (serum, ng/ml)
3,51[2,7;4,9] #∞
4,28[2,8;8,2] ∞
4,71[3,6;12,7] §
2,86[2,2;3,1]
MMP-9 (urine, ng/ml)
1,15[1,1;1,7]
1,30[1,2;1,9] #
1,10[0,9;1,3]
1,22[1,0;1,3]
IP-10 (urine, ng/ml)
17,83[17,32;18,36]
17,83[17,32;18,36]
18,36[17,83;18,90]
18,36[17,83;18,90]
CYS C (urine, ng/ml)
10407[5812;16306]
15574[7518;28397]
13329[7006;24624]
14701[3643;26666]
Podocin (urine, ng/ml)
0,41[0,18;0,51] #
0,49[0,26;0,69]
0,56[0,38;0,79]§
0,36[0,1;0,51]
Nephrin (urine, ng/ml)
0,0[0,0;0,1]
0,0[0,0;01]
0,0[0,0;0,07]
0,07[0,0;0,1]
KIM-1 (urine, ng/ml)
211,8[83,3;368,4]
314,9[152,1;508,6]
338,7[191,3;594,0]
359,2[204,4;494,5]
NGAL (urine, ng/ml)
2,4[1,7;6,7] *
7,8[2,8;14,5] ∞
2,9[1,8;12,0]§
2,3[1,7;7,3]
* р<0,01 (1-2); # р<0,01 (1,2-3); ∞ р<0,01 (1,2-4); § р<0,01 (3–4)
Дистальная сенсомоторная полиневропатия (ДСПН) является тяжелым осложнением и наиболее распространенной формой периферической невропатии у пациентов с сахарным диабетом 2 типа (СД2). В настоящее время интерес к ДСПН значительно возрос в связи с увеличением частоты СД2 и тяжестью его клинических проявлений.
Цель. Оценка распространенности ДСПН у пациентов с СД2 с использованием устройства Вибратип в качестве альтернативного теста для ранней диагностики расстройств восприятия вибрации.
Материалы и методы. Проведено скрининговое одномоментное исследование. Рост, масса тела, индекс массы тела (ИМТ), систолическое и диастолическое артериальное давление оценены согласно стандартному протоколу. Информация о длительности СД и лечении диабетических осложнений, сопутствующих заболеваниях и проводимой терапии, данные о лабораторных показателях (уровень HbA1c в течение последних шести месяцев, общего холестерина и триглицеридов) собраны из локальной базы данных. Всем участникам приведен осмотр обеих ног с использованием прибора Вибратип.
Вибратип – новое устройство, представляющее собой постоянный источник мягкой вибрации для оценки вибрационной чувствительности стоп пациента с СД. Вибратип применяется к подошвенной поверхности обеих стоп пациентов на двух участках (область головки 1-ой плюсневой кости и верхушка большого пальца стопы). Исследование проводится в каждой точке дважды - с вибрацией и без. Пациента просят закрыть глаза и указать, когда он чувствует вибрацию.
Результаты. Обследовано 2757 женщин и 1546 мужчин в возрасте 22-89 лет, отобранных из шести регионов Республики Беларусь и города Минска. Лица в возрасте менее 45 лет (молодых пациенты) составили 7,78% (n = 335), в возрасте 45-65 лет - 65,4% (n = 2814) и в возрасте более 65 лет - 26,49% (n = 1140), средний возраст обследованных - 59±10,4лет. Значение ИМТ составило 32,2±5,6 кг/м2, при этом нормальный ИМТ выявлен у 9,02% (n=388) участников, избыточная масса тела и ожирение - у 91% (n=3915) участников. 16,5% (710) обследованных курили, 61% (2649) имели высокое артериальное давление. Преимущественно пациенты получали статины - 33% (1428), фибраты - только 3% (131). У пациентов с клиническими проявлениями ДСПН среди симптомов преобладала боль – у 18,0% (775) обследованных. Также имели место жжение - у 16,4% (775) обследованных, онемение - у 26,6% (1144), покалывания - у 21,4 % (921), ощущение удара электрическим током - у 5,5% (235). Среди пациентов с нарушениями вибрационной чувствительности только 1813 (42,13%) человек имели ранее выявленную ДСПН, а у 850 (19,75%) пациентов полиневропатия не была диагностирована на момент исследования. Количество пациентов без нарушения вибрационной чувствительности и клинических симптомов невропатии составило 1640 (38,12%) человек.
Выводы. У 20% пациентов с СД2 с нарушениями вибрационной чувствительности, выявленными устройством Вибратип, определенны доклинические стадии ДСПН. Учитывая простоту использования прибора Вибратип целесообразно его применение в качестве скринингового метода ранней диагностики ДСПН в клинической практике.
Введение: суточные колебания уровня кортизола в плазме и слюне являются отражением его циркадианного ритма. Целью исследования являлось определение достоверности измерения кортизола в слюне и плазме, в случае, если уровень гликемии и ее колебания могут оказывать влияние на концентрацию кортизола.
Материалы и методы: 47 пациентов с сахарным диабетом 2 типа и 31 участник контрольной группы были исследован гликемический профиль и суточные колебания кортизола в слюне и плазме в двух образцах, взятых в 8.00 и в 23.00. Колебания уровня глюкозы у пациентов с диабетом оценивались с помощью измерения стандартного отклонения уровня глюкозы в крови (BGSD) с помощью расчета средней амплитуды колебаний глюкозы (MAGEs) и продленного параллельного исследования уровня глюкозы (CONGA).
Результаты: в группе пациентов с сахарным диабетом 2 типа наблюдалась значимая корреляция между уровнем вечернего кортизола в сыворотке и гликемией натощак (r = 0.78; p = 0.004), в контрольной группе подобной зависимости установлено не было (r = 0.09; p = 0.74). В то время как уровень вечернего кортизола в сыворотке имел значимую корреляцию с CONGA у пациентов с сахарным диабетом 2 типа (r = 0.50; p < 0.001), уровень вечернего кортизола в слюне не коррелировал ни с одним индексом вариабельности гликемии. Кроме этого, значимая выраженная корреляция была обнаружена в контрольной группе между уровнем вечернего кортизола в слюне и уровнем вечернего кортизола в сыворотке (r = 0.80; p < 0.001), однако подобной корреляции не было обнаружено в группе пациентов с сахарным диабетом 2 типа.
Заключение: в этом исследовании впервые продемонстрировано, что уровень вечернего кортизола в слюне может быть более информативен для оценки функции надпочечников у пациентов с сахарным диабетом 2 типа, чем уровень вечернего кортизола в сыворотке, в связи с тем, что его уровень не зависит от суточных колебаний гликемии.
Цель. Мы планировали это проспективное исследование у новорожденных, с целью определения частоты дефицита витамина D в грудном возрасте, а также определения уровня витамина D, который вызывает физиологические пики паратгормона, чтобы отличить истинный дефицит от достаточного уровня витамина D.
Методы. В исследование были включены 96 новорожденных, период наблюдения составил 9 месяцев. Уровень 25OHD в сыворотке оценивался в пуповинной крови при рождении и в 14 ± 1 недель жизни. 77 участников находились под наблюдением в течении 9 месяцев для оценки уровней 25OHD, паратгормона, щелочной фосфатазы, кальция и фосфора в сыворотке. Дефицит витамина D был установлен при уровне 25OHD <15 нг / мл в соответствии с рекомендациями US IOM.
Результаты. Концентрация 25OH-D в сыворотке в 9-месячном возрасте (15,78 ± 8.97нг / мл) были значительно выше по сравнению с уровнем в 3-месячном возрасте (14,04 ± 7.10нг / мл) и при рождении (8,94 ± 2.24 нг / мл) . На момент рождения у всех участников (77) был диагностирован недостаток уровня 25OHD. Было установлено, что у 16/94 (17%) и 19/77 (24,7%) участников на 3 и 9 месяцев соответственно нормализовался уровень витамина D без лечения. Выявлена четкая обратная связь между уровнем 25OH-D и концентрацией паратгормона (г = -0,522, р <0,001), и уровнями 25OHD и щелочной фосфатазы (г = -. 501, р <0,001). Было установлено, что снижение концентрации витамина D в сыворотке ниже 10,25 нг / мл приводит в всплеску содержания паратгормона.
Выводы. Дефицит витамина D от рождения до 9-месячного возраста является часто встречающимся состоянием, однако заболеваемость спонтанно снижается даже без лечения. Кроме того, дефицит витамина D может быть ошибочно установлен у большого количества детей при использовании современных норм диагностики. Таким образом, для новорожденных и младенцев должны быть установлены новые критерии диагностики дефицита витамина D.
Введение: Витамин D как гормон вовлечен во многие процессы (нормальное мозговое формирование, противоопухолевый эффект, сердечно-защитный эффект, иммунная защита, и т.д.). При сахарном диабете 1 типа было выявлено несколько генетических и эпидемиологических факторов. Есть некоторые эпидемиологические доказательства, что пониженный уровень витамина D, во время беременности или в раннем детстве, может быть связан с риском диабета, но доказательства еще не окончательны. Низкий уровень витамина D имеет отрицательный эффект в функции бета-клеток. В нашей работе мы оценили влияние дефицита витамина D и его серьезные последствия в проявлении диабета 1 типа у детей.
Цель: Обнаружить дефицит витамина D и его влияние на гликемический контроль у детей с СД 1-ого типа в Армении.
Метод: были исследованы дети с первично выявленным диабетом 1-ого типа (n=74). У всех детей был оценен уровень витамина D и гликогемоглобин на 4-й день диагноза. Нормальный диапазон витамина D находится между 13-67ng/L.
Результат: 51,35% больных составили мальчики (n=38) и 48,65% - девочки (n=36). Распределение по возрастной группе следующее: 0-4 года. n=14, 5-9 лет. n=23, 10-14 лет. n=32 и 15-17 лет. n=5. Дефицит витамина D был найден у 58,11% (n=43) пациентов. Дефицит витамина D по возрастной группе: 0-4 года - 78,55% (n=9), 5-9 лет - 47,83% (n=11), 10-14 лет - 62,5% (n=20), 15-17 лет-60% (n=3). В 78,38% случаев (n=58) был кетоацидоз при поступлении, и в 21,62% (n=16) - только кетоз. Кроме того, дефицит витамина D преобладал в группе кетоацидоза (n=39, 67,24%), а в группе кетоза был замечен только у 4 пациентов (25%). Средний HbA1c был 9,68 % в группе с дефицитом витамина D и 9,36% в группе без дефицита.
Заключение: Положительная корреляция между серьезностью проявления болезни и дефицитом витамина D была обнаружена, и вероятно, дефицит витамина D влияет на дальнейшее течение сахарного диабета. Поэтому можно предложить определить уровень 25-ОH витамина D во всех случаях недавно диагностированного СД 1-ого типа и восполнять дефицит витамина D, включая его в протоколе лечения СД 1-ого типа.
Вступление. Неонатальный сахарный диабет (НСД) – редкое заболевание, в большинстве случаев ассоциированное с активирующими мутациями в гене KCNJ11, кодирующем КИР6.2 субъединицу АТФ-зависимых К-каналов. Сочетание НСД с эпилепсией и задержкой психомоторного развития получило название DEND-синдром (developmental delay, epilepsy и neonatal diabetes).
Цель. Определить наиболее оптимальный метод диагностики и лечения пациента с НСД.
Методs и результаты. Мы приводим описание 9 летней пациентки, страдающей НСД с 3х месяцев жизни, впервые поступившей в нашу клинику в декабре 2015 года в связи с частыми эпизодами гипергликемии и судорожными приступами по типу абсансов длительностью от 2 до 4 минут. С момента диагностики заболевания пациентке была назначена инсулинотерапия, которую она получала до 9 месяцев жизни, затем до января 2015 года были назначены пероральные сахароснижающие препараты, однако в связи с персистирующей гипергликемией и высоким уровнем гликированного гемоглобина (10,6%) далее вновь была инициирована инсулинотерапия. При осмотре в нашей клинике: рост и вес пациентки соответствовали возрасту. При лабораторном обследовании было выявлено повышение уровня гликемии до 200-300 мг/дл и гликированного гемоглобина до 10,3%. Также отмечалась умеренная задержка умственного развития с IQ - 66. При молекулярно-генетическом исследовании была выявлена гетерозиготная мутация в гене KCNJ11, что позволило диагностировать DEND-синдром и назначить лечение глибенкламидом (3,5 мг) – 8 таблеток в день. Кроме того, были рекомендованы занятия, стимулирующие ментальное развитие, и чтение до 4-5 часов в день.
Заключение. Идентификация мутаций в гене KCNJ11 у пациентов с НСД позволяет определить тактику дальнейшего ведения таких больных, в частности, является основанием для назначения пероральных сахароснижающих препаратов, что приводит к улучшению качества жизни пациентов и , возможно, оказывает положительное влияние на течение эпилепсии.
Синдром Корнелии де Ланге (СКдЛ) является редким врожденным генетическим заболеванием. Вместе с тем, темпы роста детей больных СКдЛ часто оцениваются в сравнении с темпами роста здоровых детей, что приводит к ошибкам диагностики.
В отсутствии генотипирования диагноз СКдЛ определяется рядом клинических критериев, таких как нарушения строения лицевого черепа и минимум один критерий относящийся к развитию, поведению или росту. Причиной низкорослости, ассоциированной с СКдЛ часто является дефицит ГР или резистентность периферических тканей к гормону. Вместе с тем, лишь в нескольких исследованиях предоставлены данные о терапевтическом эффекте применения ГР у детей, больных СКдЛ.
В нашей работе представлен случай заболевания СКдЛ девочки 4,11 лет, направленной на обследование к эндокринологу по причине отставания в росте. Из анамнеза известно, что у девочки наблюдается отставание в речевом развитии и регургитация легочного клапана. На момент осмотра дефицит роста составлял -2,32SDS, скорость роста -3SDS за предыдущий год, отставание костного возраста на 2,5 года от хронологического, вес и окружность головы определялись менее 5й перцентили для соответствующего возраста. Также определялись: синофриз, дистрофия ротовой полости, микрогнатия и тонкая верхняя губа, опущенные уголки рта, гипертрихоз, систолический шум в проекции легочного клапана, частичное переразгибание в локтевом суставе.
Нарушения развития лицевого черепа и наличие двух основных критериев служили подтверждением диагноза СКдЛ. Эндокринологическое обследование выявило низкорослость, сопровождающуюся дефицитов гормона роста (ГР) по данным двух стимуляционных проб с уровнем ГР ниже 10 нг/мл. Пациентке было назначено лечение соматропином в дозе 0,04 мг/кг/сутки, в результате которого отмечалась прибавка росте на 3,5 см за первые 6 месяцев терапии (скорость роста -2,7 SDS).
Данный клинический случай предполагает, что дети со своевременным и обследованием и выявлением СКдЛ, сопровождающимся дефицитом роста являются подходящими кандидатами для терапии препаратами соматропина с целью улучшения конечного роста.
Bведение. Пубертат является очень важным периодом в процессе формирования костной массы. Процессы ремоделирования и формирования минеральной плотности костной ткани у трансгендерных подростков могут быть изменены на фоне проводимой Терапии аналогами гонадотропин-рилизинг гормона (GnRHa), а также на фоне заместительной гормональной терапии (CSHT).
Цель: изучить влияние терапии GnRHa и CSHT на маркёры ремоделирования (BTMs) и формирования минеральной плотности костной ткани (BMAD) у трансгендерных подростков.
Методы. 34 женщин-мужчина (FtMs) и 22 мужчина-женщина (MtFs) были разделены на группы раннего и позднего пубертатного периода согласно костному возрасту в 14 лет у FtMs и 15 лет у MtFs. Все пациенты получали терапию Трипторелин GnRHa. CSHT была назначена в возрастающей дозе от настоящего возраста до 16 лет. FtMs получали смесь сложных эфиров тестостерона и MtFs получали 17-βэстрадиол. Было проведено трёхкратное определение BTMs P1NP, остеокальцин, ICTP и BMD поясничного отдела позвоночника (LS) и шейки бедра (FN).Также были определены BMAD и Z-критерий.
Результаты. P1NP и 1CTP снизились во время проведения терапии GnRHa, замедлились процессы формирования костной ткани. Также заметно изменились показатели Oстеокальцина. По данным BMAD на момент старта терапии GnRHa в группеMtFs выявлено снижение Z-критерия во всех исследуемых отделах (FN, LS). На фоне терапии GnRHa отмечено замедление процессов ремоделирования костной ткани тогда как по данным BMAD изменений в FN и LS не выявлено. Однако в LS наблюдалось снижение Z-критерия. При динамическом осмотре через 24 месяца после старта CSHT было выявлено более выраженное снижение BTMs P1NP и ICTP. Во время проведения CSHT по данным BMAD выявлено повышение Z-критерия, а в некоторых случаях, даже возвращение в норму. наиболее выраженные изменения наблюдались в LS.
Заключение. Задержка пубертатного периода на фоне Терапии GnRHa приводит к снижению BTM у трансгендерных подростков. Увеличение BMAD и BMAD Z-критерия, особенно в LS отделе, рассматривался как результат Терапии CSHT, при этом сопровождается снижением BTM через 24 месяца. Проведение денситометрии и BTMS является весьма важным диагностическим методом эффективности Терапии у трансгендерных подростков.
Актуальность. Острая декомпенсированная хроническая сердечная недостаточность (ОД-ХСН) является одной из наиболее частых причин госпитализации у пожилых пациентов. Известно, что сахарный диабет 2 типа (СД2) является одним из факторов, ухудшающих прогноз больных, госпитализированных с ОД-ХСН. Влияние СД2 на дальнейшее течение заболевания после выписки требует изучения.
Цель: оценить влияние СД2 на пятилетнюю выживаемость для пациентов с ОД-ХСН.
Материал и методы. Проведен анализ госпитального регистра острой декомпенсации ХСН (ОД-ХСН), включающего 735 последовательно поступивших пациентов в городскую клиническую больницу №13 (Нижний Новгород) в течение 2010-2011 г. Медиана наблюдения составила 1790 дней.
Результаты. Из 735 пациентов, госпитализированных с ОД-ХСН, 254 страдали СД2 (35 %). На момент индексной госпитализации возраст больных СД2 составил 70 ± 9 лет, без СД2 – 68 ± 12 (p = 0,04). Женщины составили 66 % больных в группе СД2 против 45 % без диабета (p <0,001). 34 % больных СД2 получали инсулинотерапию. Госпитальная летальность при ОД-ХСН в группе СД2 составила 10,2 % против 6,0 % без диабета (p = 0,04). При многофакторном анализе наличие СД2 увеличивало риск смерти в течение индексной госпитализации по поводу ХСН в 2,0 раза (p = 0,03). В течение ближайших 18 месяцев пациенты с СД2 чаще нуждались в повторной госпитализации по воду ОД-ХСН (22% больных против 16 %, p = 0,06), 18-месячная выживаемость составила при СД2 0,69 против 0,77 (p = 0,03). В модели Кокса наличие СД2 увеличивало риск смерти в течение 18 месяцев в 1,4 раза (p = 0,04). Спустя 5 лет в группе СД2 скончались 165 пациентов (65 %), в группе без СД2 - 278 больных (58%), кривые выживаемости разошлись достоверно (p = 0,03). В модели Кокса наличие СД2 увеличивало риск смерти в течение 5 лет в 1,2 раза (p = 0,03). При анализе причин смерти (всего 443 случаев) выяснилось, что в группе больных СД2 52 % исходов обусловлено прогрессированием ХСН, при отсутствии СД2 только 41% исходов связаны с прогрессированием ХСН (p = 0,03).
Выводы. СД2 можно считать частым сопутствующим состоянием при ОД-ХСН (до 35% случаев). СД2 увеличивает риск повторной госпитализации вследствие сердечной недостаточности в течение 18 месяцев. СД2 является независимым фактором риска смерти как в течении индексной госпитализации, так и в течении следующих 18 месяцев и 5 лет (увеличение риска смерти 1.2 - 2.0 раза).
Обоснование. Гиперкоагуляция является одним из факторов, обусловливающих высокий риск сердечно-сосудистых событий у пациентов с метаболическим синдромом (МС). Она развивается в силу различных причин, включая гипергомоцистеинемию, эндотелиальную дисфункцию, неферментативное гликирование белков и т. д.
Целью настоящего исследования являлась оценка клинических корреляций показателей тромбодинамики у мужчин с метаболическим синдромом в случае наличия и отсутствия инсулинорезистентности.
Методы. Мы обследовали 79 пациентов с МС, диагностированным в соответствии с критериями Международной федерации диабета (2009). Основная группа включала 44 инсулинорезистентных пациента с МС. Контрольная группа включала 35 мужчин с МС без инсулинорезистентности. Помимо оценки стандартных клинико-лабораторных показателей, мы исследовали показатели тромбодинамики и сывороточные уровни асимметричного диметиларгинина (ADMA) и гомоцистеина. Для статистического анализа использовались критерий Манна-Уитни и коэффициент корреляции Спирмена (rs).
Результаты. Значимых межгрупповых различий по показателям тромбодинамики, уровню ADMA и гомоцистеина выявлено не было. В обеих группах параметры тромбодинамики не коррелировали с индексом массы тела, уровнем гемоглобина, количеством тромбоцитов и сывороточной концентрацией ADMA. У пациентов с инсулинорезистентностью плотность сгустка положительно коррелировала с уровнем С-реактивного белка (rs=0.621, p=0.007), а средняя и начальная скорость роста сгустка - с уровнем гомоцистеина (rs=0.539, p=0.017, и rs=0.554, p=0.014, соответственно). У пациентов без инсулинорезистентности плотность сгустка и показатели скорости роста сгустка не коррелировали с вышеуказанными параметрами.
Заключение. Результаты исследования свидетельствуют о том, что у инсулинорезистентных мужчин с МС показатели тромбодинамики коррелируют с уровнем гомоцистеина и С-реактивного белка, в то время как у пациентов с МС без инсулинорезистентности детерминанты и клинические корреляции плотности сгустка и скорости роста сгустка остаются неизвестными.
Введение и цели. Известным и доказанным фактом успешного проведения аорто-коронарного шунтирования (АКШ) считается достижение целевых значений гликемии в строго регламентированных рамках поскольку ассоциируется сочинением развития осложнений и смертности в постоперационный периоде. Использование инсулина считается самым быстрым и безопасным методом контроля гликемии у пациентов с сахарным диабетом 2 типа (СД2). Целью нашего исследования было проведение оценки предоперационных фактора риска в условиях гипогликемии после АКШ.
Материалы и методы. В исследование было включено 70 пациентов с СД2 на инсулинотерапии после АКШ. Предоперационное обследование включало в себя определение антропометрических, биохимических и гормональных показателей. Гипергликемия копировалась введением инсулина. Непрерывная внутривенная инсулинотерапия проводилась согласно Польскому Протоколу до 3 послеоперационного дня включительно (целевыми значениями гликемии считались < 180 mg/dl). Перевод на подкожное введение инсулина короткого и ультракороткого действия осуществлялся после перевода пациента в палату (Insulatard 100 IU/ml, Actrapid 100 IU/ml, Novo Nordisk A/S) вплоть до выписки. Всем пациентам проводился ежедневный контрольуровня глюкозы в капиллярной крови (в среднем 3-4 раза в день с подсчетом среднего уровня гликеми за сутки).
Результаты. Значения гликемии в постоперацилнном периоде коррелируют с уровнем НвА1с в предоперационном (p<0.05). Суточные дозы инсулина имеют более сильную корреляционную взаимосвязь с уровнем HbA1c (p<0.005) чем с весом пациента (p<0.05).
Выводы. Достижение целевых значений гликемии является обязательным для пациентов, ожидающих АКШ. Для расчёта оптимальных доз инсулина следует рассматривать исходный уровень HbA1c.
Введение. Атеросклеротические процессы у пациентов с сахарным диабетом (СД) протекают значительно быстрее. Как известно, в условиях хронической гипергликемии наблюдается патологическая активация механизмов реструктуризации соединительной ткани, в том числе и в сосудистой стенке. Фибробласты являются ее основными клеточными компонентами. Определение уровня факторов их роста: трансформирующего (TGFß1) и основного (β-FGF), маркеров неспецифической воспалительной реакции (интерлейкина-6 (ИЛ-6), фактора некроза опухолей (ФНО-α), конечных продуктов гликирования (AGE) и их рецепторов (RAGE) может иметь важное прогностическое значение.
Цель. Провести сравнительную оценку уровней TGFß1, β-FGF, ИЛ-6, ФНО-α, AGE, RAGE у больных с ишемической болезнью сердца в зависимости от компенсации углеводного обмена.
Материалы и методы. В проспективное когортное исследование было включено 134 пациента: 1 группу составили 56 человек с ИБС без нарушения углеводного обмена, 2 группу – 78 пациентов с ИБС и СД2. Забор крови проводился из кубитальной вены строго натощак (8-10 часов голодания) и из аорты во время проведения коронароангиогафии (КАГ). Далее образцы крови подвергались центрифугированию (15000 об/мин) и глубокой заморозке при –70°C. Исследуемые показатели определялись с использованием иммуноферментного метода ELISA. Вероятность того, что статистические выборки отличались друг от друга, существовала при р<0,05.
Результаты. Средние показатели β-FGF, TGF-ß1, AGE, RAGE у пациентов 2 группы были по сравнению с данными обследования в 1 группе (р <0,005). Повышение уровня AGE, RAGE и TGFß1 положительно коррелирует с уровнем липопротеинов низкой плотности и триглицеридов (R = 0,049, р <0,005). Уровень IL-6 был достоверно выше у больных СД2. Выявлена корреляционная взаимосвязь уровня AGE, RAGE, TGFß1, ß-FGF и IL-6 с длительностью СД2 (R = -0120; р = 0,009) и HbA1c (R = 0,429; р = 0,006). Отмечено повышение уровня AGE, TGFß1, ß-FGF в артериальной крови по сравнению с венозной (р<0.005), при этому показатели IL-6 свидетельствовали о противоположной картине. Тяжелое 3-хсосудистое поражение коронарного русла достоверно чаще (R = 0,021, р <0,005) регистрировалось в группе пациентов с СД (73%). Достоверных различий между уровнями ФНО -α выявлено не было.
Выводы. Наличие СД2 у пациентов с ИБС ассоциировано с повышением уровня AGE, RAGE, TGFß1 и IL-6, что коррелирует с уровнем атерогенных липидов. У пациентов с СД 2 типа и ИБС выявлено более тяжелое поражение коронарных артерий.
Цель: оценить прогностическое влияние реактивности тромбоцитов, исходного уровня различных маркеров воспаления и эндотелиальной дисфункции, а также носительства аллеля CYP2C19*2 на клинические исходы после чрескожных коронарных вмешательств у больных ИБС на фоне двойной антиагрегантной терапии.
Методы. В проспективное одноцентровое исследование было включено 94 пациента со стабильной ИБС, которым было выполнено ЧКВ с имплантацией стентов с лекарственным покрытием, у 20% пациентов был сахарный диабет. Всем пациентам определялась реактивность тромбоцитов с помощью АДФ-индуцированной агрегации и метода VerifyNow до ЧКВ, а также генотипирование (CYP2C19*2). У 74 пациентов определялись исходные уровни высокочувствительного С-реактивного белка, растворимого Р-селектина, растворимого СВ40 лиганда, высокочувствительного ИЛ-6, а также уровни PAI-1 и активность фактора Виллебранда.
Результаты. По данным однофакторного регрессионного анализа установлено, что сахарный диабет[exp(B) 0,344 95%ДИ 0,118-1,004, 0,049], PRU [exp(B) 1,009; 95% ДИ 1,002-1,017, р=0,01], число стентированных артерий [exp(B) 4,00; 95% ДИ 1,475-10,848, р=0,01], число имплантированных стентов [exp(B) 3,672; 95% ДИ 1,366-9,872, р=0,01], исходный уровень PAI-1 [exp(B) 1,000, 95%ДИ 0,999-1,000, р=0,03] и активность ФВ [exp(B)1,000, 95%ДИ 1,000-1,000, р=0,01]. Наличие носительства CYP2C19*2 не показало достоверного влияния на исход после ЧКВ. Для количественных факторов построены ROC-кривые для определения их критических значений. Независимым достоверным влияние обладали сопутствующий сахарный диабет 2 типа, уровень PRU ≥202, уровень PAI-1 ≥75,95 нг/мл, активность фактора Виллебранда ≥155,15%. На основании полученных данных разработаны прогностические модели для стратификации пациентов ИБС по группам риска перед ЧКВ.
Выводы. Независимыми предикторами неблагоприятные кардиальных событий после ЧКВ явились: сопутствующий сахарный диабет 2 типа, значение PRU(≥202), уровень ингибитора активатора плазминогена-1 (≥75,95 нг/мл) и активность фактора фон Виллебранда.
Введение. Критическая ишемия нижних конечностей (КИНК) встречается в среднем в 20 раз чаще у пациентов с сахарным диабетом (СД), чем в остальной популяции. Также у диабетиков значительно выше частота высоких нетравматических ампутаций. Основной целью лечения в таких случаях является восстановление проходимости сосудистого русла, что достигается при помощи шунтирующих операций или эндоваскулярных вмешательств. Несмотря на повсеместное распространение проблемы, на данный момент не существует работ, посвященных долгосрочному прогнозу выживаемости, сохранения конечностей и качества жизни для российской популяции. Также неизученными остаются и факторы, влияющие на эти параметры.
Цель нашей работы заключалась в оценке долгосрочного прогноза для пациентов с СД, перенесших эндоваскулярное вмешательство по поводу КИНК в течение активного и неактивного периода отдаленного послеоперационного наблюдения.
Материалы и методы. В исследование был включен 81 пациент (всего 88 прооперированных по поводу КИНК конечностей). По приверженности к регулярному посещению врача-эндокринолога после выписки они были разделены на две группы: группа А (n=51) характеризовалась активным периодом наблюдения (с регулярными визитами каждые 3-6 месяцев в течение 5 лет), группа В (n=30) не наблюдалась вообще или наблюдалась с меньшей частотой. Диагностика и лечение КИНК проводились на основании рекомендаций TASC II. Первичной конечной точкой была кумулятивная выживаемость, вторичными – повторные вмешательства и высокие ампутации в течение пяти лет после первой операции.
Результаты. Всего 44 пациента из группы А (86%) прошли весь пятилетний период активного наблюдения. Основная выборка характеризовалась следующими параметрами: 37 мужчин и 44 женщины (46% и 54% соответственно), средний возраст – 64,1 года [54-68 лет], средний уровень гликированного гемоглобина - 7,9±1,4%, средняя продолжительность СД – 16,5 [0,8 – 43] лет. Соотношение 1 и 2 типов СД соответствовало 8/73 (90% выборки страдали СД 2 типа). 82% страдали от артериальной гипертензии, 5% перенесли эпизод ОНМК, 18,5% имели как минимум один инфаркт миокарда в анамнезе. ХБП 1-2 стадий определялась у 55,5%; 3-5 стадий – у 30,8%. Анемия была диагностирована у 67,5% пациентов, 7,4% имели различные нарушения ритма, а 49,3% - диабетическую ретинопатию различной степени тяжести. В обеих группах пациенты оказались сопоставимы по сопутствующим патологиям, тяжести обструкции артерий нижних конечностей (p<0,05): заболевания периферических артерий (ЗПА) 4-6 классов по Graziani встречались у 75 пациентов (в 93% случаев). По классификации Rutherford распределение получилось следующим: 4 категория встречалась в 15% случаев (12 пациентов), 5 – в 53% случаев (43 пациента), 6 – у 31% (29 пациентов). Повторные вмешательства в группе А проводились у 15 пациентов (35%), в группе В – у 5 пациентов (16%). Частота высоких ампутаций в группе А составила 9% (4 случая), а в группе В – 12% (также 4 случая, log-rank, p<0,05). Кумулятивная выживаемость в группе А составила 80%, в группе В – 67% (log-rank, p<0,05).
Заключение. КИНК у пациентов с СД сопровождается различными осложнениями и характеризуется тяжелыми морфофункциональными поражениями артерий нижних конечностей и мягких тканей. Активный период наблюдения позволяет раньше провести повторное вмешательство при необходимости, а следовательно снизить риск высоких ампутаций и улучшить кумулятивную выживаемость таких пациентовВведение. Нарушенная толерантность к глюкозе после перенесенного гестационного сахарного диабет (ГСД) является очень важным показателем, который помогает установить прогноз развития диабета у беременных женщин, перенесших ГСД (1). В данном исследовании в течение одного года находились под наблюдением женщины с ГСД, которые консультировались и получали терапию в больнице Фуэртевентура, Канарские острова, Испания. Цель исследования заключалась в том, чтобы изучить, какие факторы могут быть связаны с нарушением толерантности к глюкозе в ближайшем послеродовом периоде.
Материалы и методы. Все беременные женщины с диагностированным ГСД согласно критериям ADA с апреля 2012 года по май 2013 года прошли рутинное специализированное гинекологическое и эндокринологическое обследование, во-первых: нагрузочный тест с 50 г глюкозы и при уровне глюкозы более 140 мг/дл (7,8 ммоль/л) был проведен 3-х часовой нагрузочный тест со 100 г глюкозы. Все пациентки находились под наблюдением гинеколога и эндокринолога, с визитами минимум один раз в месяц, всем пациенткам была назначена диета и при необходимости инсулинотерапия. В дополнение исследовался уровень гликемии в 1 триместре и гликированного гемоглобина во 2 и 3 триместре, если был семейный анамнез сахарного диабета, анамнез предшествующего гестационного диабета, сопутствующие заболевания, артериальная гипертензия во время беременности, если пациентки находились на диетотерапии и инсулинотерапии. Наконец регистрировалось были ли роды нормальными или патологическими. Все анализы проводились в лаборатории Hospital Fuerteventura с использованием стандартного аутоанализатора. Для статистической обработки данных использовали программу SPSS v.24. Для анализа частот, всех зависимых и независимых переменных и логистического регрессионного анализа, применялись ANOVA и линейные корреляции со статистической значимостью ≤0.05.
Результаты. Из 60 пациенток с ГСД, включенных в это исследование, 49 завершили ОГТТ (0 и 120 минуты), т.е. 81,7% всех пациенток, из них у 57.1% показатели были в норме, у 41.8% было нарушение толерантности к глюкозе (у 26.5% также выявлялось нарушение гликемии натощак, а у 14.3% только нарушенная толерантность), у 2.5% был выявлен сахарный диабет. Из этих пациентов у 57.6% были физиологические роды, а у 39.0% патологические роды. По результатам анализа всех переменных была выявлена корреляция между наличием НТГ по результатам ОГТТ с 50 г глюкозы, ANOVA (p <0.033), со степенью нарушения толерантности к глюкозе, и эта положительная корреляция сохранялась в раннем послеродовом периоде. Не было выявлено корреляций между анализируемыми параметрами и патологическими родами.
Обсуждение. Интересно, что в этом исследовании были выявлены корреляции результатов ОГТТ с 50 г глюкозы и развитием СД сразу после родов на фоне ГСД. Известно, что уровень глюкозы более 200 мг/дл после ОГТТ с 50 г глюкозы с большой вероятностью свидетельствует о риске развития ГСД (2) и в некоторых центрах, особенно в США, не рекомендуют проводить подтверждающий 3-х часовой нагрузочный тест (2). Однако связь этих показателей с ранним послеродовым периодом ранее не была показана в других исследованиях, и таким образом можно использовать этот показатель также для оценки риска изменений в раннем послеродовом периоде (3). По сравнению с другими исследованиями, распространенность НТГ в исследуемой популяции сопоставима с другими популяциями высокого риска, такими, как Индийская (4), что свидетельствует о высоком риске СД в популяции Канарских островов в будущем. Это исследование демонстрирует, что проведение ОГТТ с 50 г глюкозы не только позволяет прогнозировать развитие ГСД, но и развитие последующих нарушений углеводного обмена после беременности.
Вступление и цель: плацентарные гормоны и белки являются важными регуляторами резистентности к инсулину во время беременности. Тем не менее, данные, касающиеся связи между уровнем плацентарного лактогена (ПЛ) и плацентарного фактора роста (ПФР) в ранние сроки беременности и риском развития гестационного сахарного диабета (ГСД) ограничены и не однозначны. Целью исследования было сравнение уровня этих двух плацентарных белков и индекса инсулинорезистентности HOMA в ранние сроки беременности у женщин с ГСД и без ГСД.
Материалы и методы. Это было проспективное исследование в когорте беременных женщин. Среди них было выявлено 78 случаев заболевания ГСД и 95 женщин, у которых не был диагностирован ГСД, были выбраны случайным образом в качестве контрольной группы. Кровь для определения ПЛ, ПФР, глюкозы натощак и инсулина забирали на 8-14 неделе беременности. Все женщины прошли пероральный глюкозотолерантный тест (ГТТ) на сроке беременности 24-32 недели. ГСД диагностировали в соответствии с рекомендациями Международной ассоциации групп исследования диабета во время беременности (IADPSG) (глюкозы натощак ≥5.1 ммоль / л и/или через 1 час ≥10.0 ммоль / л и/или через 2 часа ≥8.5 ммоль/л). Были измерены также антропометрические параметры матери и плода. Статистический анализ включал в себя Т-тест Стьюдента, логистическую регрессию и корреляции Пирсона.
Результаты. Между женщинами с ГСД и контрольной группы не выявлено различий в уровне ПЛ (0,70 +/- 0,53 против 0,81 +/- 0,58 мг/л, р = 0,215) и ПФР (60, 7 +/- 169,6 против 46,6 + 105,6 пг/мл, р = 0.503). Женщины с ГСД были старше (30,2 +/- 3,9 против 28,4 +/- 4,7 лет, р = 0,008), имели более высокий индекс массы тела (ИМТ) в первом триместре (25,2 +/- 5,2 против 23,1 +/- 4,6 кг / м2, р = 0,006), более высокие уровни инсулина (10,3 +/- 5,5 против 7,9 +/- 3,9 мЕд / л, р = 0,007) и индекса HOMA (2,17 +/- 1,1 против 1,7 +/- 0,9, р = 0,007) по сравнению с контрольной группой. Женщины с ГСД также имели более высокий уровень глюкозы в плазме натощак (4,8 ± 0,6 и 4,6 ± 0,5 ммоль / л, р = 0,063), хотя разница не достигла статистической значимости. Выявлена положительная связь индекса HOMA с развитием ГСД (отношение шансов (ОШ): 1,62, 95% ДИ: 1,12 - 2,34, P = 0,01). Эта ассоциация сохранялась при многофакторном анализе с учетом возраста и ИМТ (ОШ: 1,59, 95% ДИ: 1,04 - 2,45, P = 0,033). Материнский ПЛ и ПФР не были связаны с результатами ГТТ, неонатальной антропометрии и индексом HOMA. Наблюдалась положительная корреляция между уровнем ПЛ и сроком беременности на момент забора крови (r = 0,657, р <0,001).
Вывод. Концентрации ПЛ и ПФР в сыворотке у беременных женщин на сроке беременности 8-14 недель не были связаны с индексом HOMA и риском последующего развития ГСД. Более высокий индекс HOMA в начале беременности ассоциирован с повышенным риском развития ГСД.
Введение. Ключевыми элементами эффективного лечения гестационного сахарного диабета (ГСД) являются сбалансированная диета и план физической нагрузки беременной. Для обеспечения ежедневного мониторинга активности пациентов и получения большего количества структурированной информации о ходе лечения заболевания при наблюдении пациентов ФМИЦ им. В. А. Алмазова было использовано мобильное приложение с электронным дневником наблюдения.
Цель исследования – оценка положительного эффекта от применения мобильного приложения для ведения электронных дневников наблюдения в клинической практике лечения гестационного сахарного диабета.
Материал и методы. Разработанное в ходе исследования приложение diaCompanion для ОС Android предоставляется пациенткам с диагностированным ГСД для ведения записей о приемах пищи, измерениях уровня сахара в крови, инъекциях инсулина, физической активности, продолжительности сна и уровне кетонурии. Эти записи собираются в виде унифицированных электронных дневников, которые удаленно направляются лечащему врачу. Разработанное приложение содержит необходимые функциональные возможности для контроля над течением заболевания, включая встроенную базу данных продуктов питания с учетом микро- и макроэлементов с более чем 2000 местными продуктами, анализ и редактирование записей, управление базой данных, автоматический сбор и отправка данных лечащему врачу.
Результаты. На конец мая 2016 г. 85 пациенток были включены в исследование, среди которых 39 уже окончили курс лечения. Всего было получено 11020 измерений гликемии и 11747 записей о приемах пищи, занесенных пациентками в приложение. Среднее количество дней наблюдения для пациентов составило 49 дней (с минимальным значением 2 дня и максимальным - 128 дней). Средние значения уровня сахара в крови составили 4,9 + 0,7 ммоль/л натощак, 6,3 + 1,1 ммоль/л через 1 час после завтрака, 6.2 ± 0.8 ммоль/л после обеда, 6.2 ± 0.9 ммоль/л после ужина. При анализе дневников питания были выявлено, что среднее потребление энергии в день для пациенток составило 1125 ± 405 Ккал, а ежедневное потребление углеводов, белков и жиров составило 104+42 г, 66+25 г и 60+22 г соответственно. Эти значения значительно ниже рекомендованной диетической нормы для беременных женщин, вероятно, вследствие неполноты передаваемых пациентами данных.
Заключение. Не смотря на то, что исследование продолжается, значительный положительный эффект от применения приложения был получен, в первую очередь, для удобства работы врача. Данное решение сделало возможным сохранение и систематизацию данных, которые в противном случае были бы утрачены или не собраны. Собираемые данные могут быть использованы для медицинских исследований, проводимых с участием пациенток с ГСД.
Цель: в связи с изменением критериев диагностики гестационного сахарного диабета в России с 2013 года, актуальным является исследование течения заболевания и исходы беременности у женщин с ГСД в зависимости от срока и метода его диагностики.
Материал и методы. 192 беременных, возраст 29,4±5,5 лет, масса тела 68,8±14,8 кг, ИМТ 25,3±5,3. 1 группа - 86 беременных с ГСД, диагностированным на основании гипергликемии натощак до 20 недели беременности, 2 группа - 43 беременных с ГСД, диагностированным на основании ОГТТ после 20 недели беременности, 3 группа (контрольная) – 63 беременные без нарушений углеводного обмена (по данным ОГТТ).
Результаты. Беременные с ГСД были старше группы контроля (29,9±5,4 лет и 28±5,7 лет, р=0,047) и имели больший вес к моменту наступления беременности (70,9±15,6 кг и 64,4±11,5 кг, р=0,007). Различий по возрасту и ИМТ в 1 и 2 группах выявлено не было. Доля комплаентных беременных не различалась в 1 и 2 группах (38,4% и 64,9% соответственно, р=0,85). Беременные, которым потребовалось назначение инсулинотерапии, были старше беременных, достигших компенсации ГСД на фоне диетотерапии, (32,4 ± 5,3 лет по сравнению с 28,9 ± 5,4 лет, р=0,04) и имели более высокий ИМТ (29,7 ± 7,1 по сравнению с 25,6 ± 5,7, р=0,03). Женщинам из группы 2 чаще требовалось назначение инсулинотерапии по сравнениею с группой 1 ( 46,6% в группе 2 и 15,5% в группе 1, р=0,03). При сравнении беременных, которым потребовалась инсулинотерапия, установлено, что женщины из 1 группы были достоверно младше и имели более высокий ИМТ по сравнению с женщинами из 2 группы (29, 0±4,7 лет и 35,0±4,3 лет, р=0,03; 34,4±5,7 кг/м2 и 26,1±5,9 кг/м2 соответственно, р=0,02). При оценке исходов беременности были выявлены статистически значимые различия по сроку родов и суммарным нежелательным исходам беременности у некомплаентных беременных из групп 1 и 2 по сравнению со здоровыми беременными (38,6±2,7недель 1 группа, 38,0±1,9 недель 2 группа, 39,5±1,09 нед. 3группа, р=0,008; 34,3% 1 группа, 66,7% 2 группа, 19,4% 3 группа, р=0,027). Частота макросомии и других нежелательных исходов беременности (гипогликемия, неонатальная желтуха, перелом ключицы, асфиксию плода) в группе некомплаентных беременных с ГСД была статистически значимо выше, чем в группе беременных с высокой комплаентностью ( 29,5% vs. 12,2%, р=0,03; 70,5% vs. 46,3%, р=0,02 соответственно).
Выводы. Беременным женщинам с ГСД, диагностированным на основании гипергликемии натощак на ранних сроках беременности, реже требовалось назначение инсулинотерапии. Исходы беременности у женщин с ГСД зависели от комплаентности, но не зависели от сроков и способов диагностики заболевания.
Введение. Выражение эмоций является одним из основных психологических способностей. Половые гормоны способны модулировать процесс интерпритации выражения эмоций , как это было показано у пациентов с синдромом Тернера.
Цель. Целью данного исследования была оценка способности интерпретировать выражение эмоций у женщин с синдромом поликистозных яичников (СПКЯ).
Методы. Участники исследования выполняли визуальные эмоциональные задания, в которых их просили распознать эмоции из 80 случайно выбранных выражений лица из набора NimStim ( Тоттенхэм , 2009). При помощи специального программного обеспечения нам удалось оценить точность выражений эмоций на лице ( в сравнении с NimStim проверочным набором) и времени, необходимого для представления ответа. Пациенты с психотической личностью были исключены из исследования с помощью личностного опросника Айзенка (EPQ). Все пациенты так же прошли гормональное исследование с определением концентраций гонадотропинов, эстрадиола и андрогенов.
Пациенты. 80 женщин с диагнозом СПКЯ и гиперандрогенией были включены в исследование. Контрольная группа состояла из 60 здоровых , ановулирующих женщин, распределенных по возрасту.
Процедуры исследования. Каждая пациентка прошла визуальный эмоциональный тест и личностный опросник Айзенка при помощи специального программного обеспечения.
Основные оцениваемые параметры. Показатель точности (AR) и время, необходимое для распознавание эмоций (ТЕ) для следующих эмоций : гнев, отвращение, страх, счастье, печаль, удивление, спокойствие и безразличие .
Результаты. У пациенток с СПКЯ было выявлено значительное снижение показателя точности (AR) для эмоций спокойствия (0.76+/-0.09) и удивления (0.67+/-0.18) в сравнение с контрольной группой (0.81+/-0.09, 0.79+/-0.08 соответственно). Время, необходимое для распознавания эмоций для эмоции гнева было выше в группе пациенток с СПКЯ. Концентрации эстрадиола показали статистическую тенденцию (р=0.07) к корреляции со временем, необходимым для распознавания эмоций для эмоции счастья в контрольной группе.
Заключение. В данном исследовании мы впервые показали, что пациенты с гиперандрогенией имеют признаки нарушения распознавания экспрессии эмоций на лицеЦель. Изучить течение беременности и родов ассоциированных с гиперкортицизмом гипофизарного генеза, состояние здоровья пациенток и их детей после родов.
Материалы и методы. В ретроспективное когортное исследование были включены 22 женщины в возрасте 18-36 лет, с установленным в ФГБУ ЭНЦ МЗ РФ за период 2005–2016 гг. эндогенным гиперкортицизмом, у которых беременность была ассоциирована с болезнью Иценко-Кушинга (БИК). Проводилось анкетирование пациенток и анализ медицинской документации для выявления особенностей течения беременности и родов, с прицельным анализом осложнений, сроков гестации, антропометрических характеристик ребенка и состояния его здоровья.
Результаты. В период беременности наиболее часто наблюдались: отеки, протеинурия и гипертензивные расстройства (45%); риск выкидыша и преждевременных родов (36%); преэклампсия (18%), гестационный диабет (14%), гипоксия плода (14%). В период родов наиболее часто наблюдались: двойное обвитие пуповиной плода (n=9), кровотечения (n=6); гипертензивные расстройства(n=4); синдром угнетения ЦНС плода (n=4).
Среди женщин, у которых дебют БИК состоялся в гестационный и послеродовый период, осложнения в родах зарегистрированы у 4 из 9 человек. А в результате лечения в 100% удалось добиться ремиссии. В то время как у женщин, имевших до беременности БИК, осложнения в родах наблюдались у 13 из 13 человек, и ремиссии удалось добиться в 69%.
После родов отмечено ухудшение течения БИК у 18 из 22 пациенток. Рецидивы наблюдались в 50% среди 8 пациенток.
На момент исследования, возраст рожденных детей (n=22) составил от 1 года до 10 лет. Среди детей до 70% практически здоровы, у остальных выявлены головокружения и головные боли (27% n=6), расширение чашечно-лоханочной системы почек (14% n=3). Зарегистрированные результаты значимо не отличается от популяции. Согласно статистическим данным Минздрава России на 2014г. 33,1% детей родились больными.
Выводы. Частота осложнений в период беременности увеличивается по мере возрастания активности БИК. Однако, до 70% рожденных детей здоровы и выявляемые отклонения неспецифичны. Среди беременных с БИК в анамнезе риск рецидива достигает 50%. Кроме того, у большинства пациенток отмечается усугубление БИК после родов. В связи с этим, женщины с БИК в анамнезе, должны быть тщательно обследованы в послеродовом периоде.
Ключевые словаИнтенсивная физическая нагрузка влияет на секрецию гормонов, которые задействованы в ряде метаболических процессов. В частности в литературе широко обсуждается повышение кортизола (К) и гормона роста (ГР). Более того, соотношение тестостерона (Т) и кортизола недавно был предложен в роли индекса физической нагрузки атлетов мужского пола. Вместе с тем, мало известно о том, как меняется гормональный фон у женщин под воздействием физических нагрузок, и лишь в нескольких исследованиях обсуждаются гормональные изменения в течение продолжительного времени наблюдения.
Цель: оценить изменения гормонального статуса у женщин-волейболисток в течение годового игрового сезона.
Материалы и методы. Было проведено продольное ретроспективное клиническое исследование. Было привлечено 28 женщин – профессиональных игроков, участниц одной команды. У каждой участницы был взят анализ крови после 36-и часов отдыха. Всего состоялось 4 визита к врачу. Первый анализ был взят до начала тренировочного сезона, второй и третий анализы были взяты во время сезона и четвертый – по окончании сезона интенсивных тренировок. Уровени ГР, инсулинподобного фактора роста-1 (ИФР-1), К и Т были исследованы с помощью ИФА.
Результаты. Уровни ГР и ИФР-1 были выше нормы уже в первое посещение (5.08 ± 5.22 нг/мл; 265.88 ± 105.85 нг/мл) у 5-и спортсменок (17%). Остальные исследуемые гормоны оставались в пределах нормальных значений. В течение тренировочного сезона существенные изменения претерпел уровень К (Р=0,009) с уровнем гормона выше во второй точке в сравнении с первой (Р=0,049) и в сравнении с другими точками. Аналогичные результаты получены в отношении Т, уровень которого значительно изменился во время тренировочного сезона (Р=0,013), не смотря на то, что четкого тренда продемонстрировать не удалось. Апостериорный анализ выявил два пика Т: во второе и в четвертое обследования (Р=0,029 и Р=0,024 соответственно). В соответствии с этим, соотношение Т/К изменилось в течение визитов (Р=0,009) в сторону снижения примерно на 30% во время первой фазы тренировочного сезона, что может свидетельствовать о чрезмерных нагрузках для исследуемых спортсменок.
Выводы. В данной работе мы показали, что регулярные интенсивные физические нагрузки влияют на уровень гормонов у спортсменок-волейболисток. В частности в начале тренировочного сезона повышается секреция кортизола, в то время как уровень тестостерона значительно колеблется в течение всего сезона. Кроме того, мы предлагаем рассмотреть возможность применения соотношения Т/К в виде индикатора наличия чрезмерных нагрузок для женщин-спортсменок.
Ключевые словаЦель. Сексуальная функция 26-36-летних больных первым типом сахарного диабета (СД1) была сравнена с опубликованными результатами сексуального функционирования здоровых мужчин из общего населения (ЗМ) и участников старше 40 лет «Исследовании Европейского Мужского Старения» (EMAS) и оценена с использованием EMAS «Анкеты для оценки сексуальной функции» (SFQ).
Материалы и методы. Анкету EMAS-SFQ заполнили 122 больных СД1 различной длительностью заболевания. Результаты были представлены в качестве бальной оценки и процентного соотношения определенного сексуального параметра литовских ЗМ или СД1 поделённые на процент различных возрастов участников EMAS или разных городов, изученных в EMAS. Результаты ЗМ 26-36-летнего возраста были сопоставимы с таковыми у EMAS 40-49-летних мужчин, и результаты 26-36-летних больных СД1 были схожи с участниками EMAS 50-59-летнего возраста. Мастурбаторная активность (М) у ЗМ была статистически выше по сравнению с мужчинами с СД1 (p <0, 05). Данное увеличение не зависит от продолжительности СД1, но это произошло из-за низкого числа мужчин, которые никогда не мастурбировали (наименьшее число в 0 баллов при вычислении M параметра). Сравнение M у ЗМ и больными с СД1, которые когда-либо мастурбировали, не выявило статистически значимого результата.
Результаты. M существенно не отличалась между группами мужчин с регулярным, нерегулярным и при отсутствии полового партнера вообще (р = 0,811). Тот же результат появлялся при отдельном анализировании больных СД1 и ЗM групп. При сравнении М пациентов с СД1 и ЗМ статистически значимая разница M (р <0,01) наблюдалась с первых пяти лет продолжительности болезни. Было установлено, что когда мужчин с регулярным или нерегулярным половым партнером сопоставляли с теми, кто без партнера вообще в группах ЗМ, СД1 и всех участников, то статистически значимые различия в М наблюдались только в группе больных с СД1 (р = 0,048), а не в группах здоровых мужчин (р = 0,773) или всех участников (р = 0,160). Уровень сексуального дистресса был выше у больных с СД1 с разной продолжительностью болезни, в том числе первого десятилетия длительности диабета, по сравнению с ЗМ и участниками EMAS 40-70+. Изменения показателей сексуального функционирования были достоверно негативными сравнительно с пациентами с СД1 и ЗM, но значительно отличались относительно мужчин EMAS 50-70 +. Использование в качестве отдельного параметра эректильную дисфункцию тоже полезно и весьма характерно в большинстве случаев. Низкая частота эректильной дисфункции очевидна при сопоставлении ЗМ со всеми другими группами исследуемых участников.
Выводы. Мультидоменная EMAS-SFQ «Анкета Для Оценки Сексуальной Функции у Мужчин» оказалась полезным инструментом для анализа особенностей сексуального функционирования мужчин разных возрастов. Разнообразные параметры имеют свои собственные прерогативы, однако использование отдельных элементов (мастурбаторная активность и эректильная дисфункция) может быть в равной степени важным. Поскольку сексуальная функция здоровых мужчин не отличается от участников EMAS 40-49-летнего мужчин, и она схожа в группах 26-36-летних больных СД1 и участников EMAS 50-59-летнего возраста, то "плато" ЗМ в течение 20-60 лет ожидается, и снижение сексуальности после 40 лет может быть признаком старения у мужчин.
Введение. Стероидогенез представляет собой сложный ферментативный процесс, в котором циклический аденозин-монофосфат (цАМФ) и гуанозин-монофосфат (цГМФ) играют важную роль. Ингибиторы фосфодиэстеразы 5 (PDE5i) увеличивают цГМФ, увеличивая таким образом доступность NO.
Цель: исследовать как длительное применение ингибитора фосфодиэстеразы 5 типа Варденафила влияет на надпочечниковый и тестикулярный стероидогенез у больных сахарным диабетом, с применением жидкостной хроматографии-масс-спектрометрии (LC-MS / MS).
Дизайн. Длительное, проспективное, рандомизированное, плацебо-контролируемое, двойное слепое клиническое исследование.
Материалы и методы. В исследование включены 54 пациента мужского пола, страдающие СД2, который был диагностирован в течение последних 5 лет. 26 и 28 пациентов были отнесены к группе, получающей исследуемый препарат и плацебо, соответственно.
Вмешательства. Исследование состояло из фазы регистрации, фазы лечения (24 недели) (Варденафил 10 мг / плацебо дважды в день), и фазы наблюдения (24 недели).
Контролируемые параметры: прогестерон (Р), 17-гидроксипрогестерон (17OHP), андростендион (А), тестостерон (Т), дегидроэпиандростерон (ДГЭА), ДГЭА сульфат (ДГЭАС), кортикостерон, 11-дезоксикортизола и кортизол (С) были оценены с использованием жидкостной хроматографии-масс-спектрометрии.
Результаты. Никаких различий не было отмечено в уровне тестикулярных андрогенов в исследуемой и контрольной группой. Для надпочечников стероиды были оценены в соответствии с зоной, в которой они синтезируются. При анализе андрогенов пучковой зоны не было выявлено существенных различий в уровнях 11-дезоксикортизола как в исследуемой, так и в контрольной группе. В сетчатой зоне - уровень ДГЭА значительно снизился во время лечения только в исследуемой группе (р = 0,007). При ретроспективном анализе более высокие уровни ДГЭА были зафиксированы на визитах 2 и 8. Отношение ДГЭАС / ДГЭА значительно увеличилось во время лечения только в группе, получающей препарат. Что касается клубочковой зоны надпочечников, уровень кортикостерона существенно изменился в ходе визитов как в исследуемой, так и в контрольной группе (р <0,001). При ретроспективном анализе, в обеих группах, уровень кортикостерона был значительно выше на визитах 2 (р = 0,028), 8 (р = 0,003) и 10 (р = 0,044), т.е. в соответствии с полным клинико-инструментального обследованием, которое выполнялось только на этих визитах в соответствии с протоколом исследования.
Выводы. Это первое двойное слепое, плацебо-контролируемое клиническое-исследование, в котором стероидогенез подробно исследован методом жидкостной хроматографии-масс-спектрометрии при СД 2 типа у мужчин, получавших Варденафил в течение 6 месяцев, и последующим периодом наблюдения 6 месяцев. Длительное применение Варденафила снижает уровень ДГЭА и увеличивает соотношение ДГЭАС/ ДГЭА возможно в следствии модуляции ферментов стероидогенеза, а именно цГМФ и / или цАМФ в тканях. Повышение кортикостерона, возможно стресс-индуцированное, отмечено однократноОбоснование и цель. Гипогонадотропный гипогонадизм (ГГ) – синдром, характеризующийся задержкой либо отсутствием полового созревания вследствие нарушения функционирования гипоталамо-гипофизарно-гонадной оси. ГГ может быть как наследственным (например, синдром Кальмана) так и спорадическим. На сегодняшний день известно несколько десятков генов, продукты которых вовлечены в становление и нормальное функционирование репродуктивной оси. Но, в то же время, повреждения ДНК обнаруживаются только в 5-15% случаев ГГ. По этой причине в нашем исследовании мы использовали количественное измерение экспрессии некоторых известных генов, ответственных за репродуктивную функцию, РНК которых обнаруживается в лейкоцитах периферической крови. Это гены GNRHR и GNRH1 (необходимы для обеспечения нормального биологического эффекта ГнРГ); PROK2 и CHD7 (ответственны за миграцию ГнРГ-нейронов из места их образования в носовой плакоде к месту функционирования в гипоталамусе), WDR11 и DUSP6 (вовлечены в процесс нормального полового развития).
Материалы и методы. 9 женщин, страдающих синдромом гипогонадотропного гипогонадизма: возраст от 18 до 29 лет, длительность заболевания от 2 до 15 лет, у 3 из них ГГ сопровождался первичной аменореей, у 6 – вторичной аменореей. Контрольная группа: 19 здоровых женщин, в возрасте от 19 до 37 лет, с регулярным овуляторным менструальным циклом, некоторые из них имеют детей. У всех пациентов и субъектов контрольной группы были взяты образцы периферической венозной крови, далее проводилось разделение крови на фракции, после чего из лейкоцитов экстрагировалась РНК. Затем была проведена ПЦР в реальном времени, обладающая точностью количественного измерения.
Результаты. Количественная экспрессия вышеуказанных генов отличалась от нормальных паттернов экспрессии у каждого из пациентов. Изменения экспрессии GNRHR, GNRH1 и DUSP6 были найдены в большинстве случаев. В то же время, отклонения экспрессии генов были разнонаправленными и не было найдено сходств в экспрессионных профилях пациентов в соответствии с типом аменореи, анамнестическими факторами и т.д.
Заключение. Согласно нашим предварительным результатам, отклонения от нормальной функциональной активности генов, ответственных за репродуктивную ось, могут быть обнаружены у всех женщин с гипогонадотропным гипогонадизмом. Возможно, измерение РНК-экспрессии может стать перспективным методом диагностики гипоталамо-гипофизарного уровня нарушений при репродуктивных расстройствахОбоснование. Циклические эффекты гормонов во время менструального цикла (МЦ) ответственны за наступление овуляции. Информация о роли адипокинов в течение МЦ не определены. Лептин играет определенную роль в сексуальной функции и регуляции наступление половой зрелости. У худых девушек часто не наступает овуляция или яйцеклетка не выходит из яичника во время МЦ. Лептин также воздействует на специфические рецепторы в гипоталамусе, снижая аппетит. Уровни лептина повышаются у женщин, страдающих от предменструального синдрома.
Цель: описать физиологические изменения выбранных стероидов и адипокинов у здоровых женщин во время МЦ.
Методы. В исследование были включены двадцать семь женщин с регулярным МЦ. Забор крови был произведен в охлажденные пробирки с ЭДТА, пробирки центрифугированы при 2000 оборотах в минуту в центрифуге с охлаждением, и хранились при -80 ° С. Во всех образцах был определен уровень лютеинизирующего гормона (ЛГ), фоликулостимулирующего гормона (ФСГ), глобулина, связывающего половые гормоны (ГСПГ), тестостерона, дегидроэпиандростерона (ДГЭА), эстрадиола, 7α-ДГЭА, 7β-ДГЭА, 7-oxoДГЭА, 17-гидроксипрогестерона (17-ОН Р), прогестерона, кортизола, адренокортикотропного гормона (АКТГ), с помощью РИА и ИРМА. В плазме были определены уровня гормонов, связанных с приемом пищи (C-пептид, грелин, ГИП, ГПП, GLP-1, глюкагон, инсулин, лептин, PAI-1, резистина и вистафин) с помощью магнитных бусинок на основе анализа многократных проб (х- MAP технологии, Luminex Corporation). Были использованы два набора: 10-plex Bio-Plex Pro Human Diabetes и 2-plex Bio-Plex Pro Human Adiponectin and Adipsin (Bio-Rad Laboratories).
Пациенты. В исследование были включены двадцать семь женщин с регулярным менструальным циклом (длина цикла 28 ± 2 дня). Средний возраст женщин составил 31,8 ± 3,56, а средний индекс массы тела 22,9 ± 2,8. Женщины не использовали ни один гормональный контрацептив или другие лекарства, влияющие на выработку стероидных гормонов, не курили. До включения в исследование, все подписали информированное согласие, которое было одобрено местным этическим комитетом Института эндокринологии.
Вмешательства. Забор крови проводился утром натощак между 7.00 и 8.00. Первый забор проб был выпонен в начале МЦ (1-й или 2-й день). Последующие образцы были взяты через регулярные промежутки времени каждые три дня, в общей сложности 10 образцов, взятых в ходе исследования.
Основные критерии оценки. В течение МЦ мы обнаружили повышенный уровень тестостерона, эстрадиола, прогестерона и 17-гидроксипрогестерона во время овуляции. SHBG постепенно увеличивается после овуляции. Было выявлено значительное снижение уровней резистина во время овуляции, с последующим увеличением во второй половине цикла. Адипсин показал заметное увеличение в период овуляции, но это увеличение не было статистически значимым.
Результаты. Классические изменения в уровне гонадотропинов, эстрогенов и прогестерона во время менструального цикла сопровождаются менее значительными, но существенными изменениями уровня 17-гидроксипрогестерона и тестостерона. Никаких существенных изменений не было продемонстрировано в уровнях дегидроэпиандростерона и его 7-окисленных метаболитов. Адипокины демонстрируют тенденцию к увеличению во время овуляции, а грелин и резистин снижение. Существует заметная взаимосвязь ГСПГ с днем цикла.
Выводы. Полученные результаты показывают, что изменения адипокинов во время менструального цикла не являются существенными. Отличающиеся уровни лептина характерны для предменструального синдрома. Точные описания физиологических изменений у здоровых женщин играют важную роль, помогая нам понять значение изменений, сопровождающих различные патологические состояния.
Введение: Ожирение является хроническим заболеванием, характеризующееся существенным влиянием на развитие патологии сердечно-сосудистой системы как за счёт развития сахарного диабета 2 типа (СД2), артериальной гипертонии (АГ), дислипидемии, метаболического синдрома (МЕТс), так и через непосредственное воздействие на работу и морфологию сердечной мышцы. Недавние долгосрочные исследования показали, что значительная потеря веса в исходе бариатрических операций способствует снижению риска внезапной смерти и других факторов, связанных с морбидным ожирением.
Цель: оценить долгосрочные изменения сердечно-сосудистых рисков и структурных параметров у пациентов с морбидным ожирением после проведённой лапароскопической продольной резекции желудка (LSG).
Методы. Пятьдесят два пациента с морбидным ожирением (44 ± 9 лет, 57,7% женщин, ИМТ = 45 ± 8 кг / м2) прошли клиническое и биохимическое обследование до и через 5 лет после LSG. Также всем пациентам была проведена допплер-эхокардиография.
Результаты. на момент включения в исследование, 78,4% пациентов страдали АГ, 46,2% СД2, у 73,1% был выявлен МетС и 44,2% по данным обследования имели гипертрофию левого желудочка (ГЛЖ), что свидетельствует о высоком кардио-метаболическом риске. При осмотре пациентов в динамике через 61,7 ± 10,5 месяцев после LSG, было отмечено достоверное снижение ИМТ до 21,9 кг / м2± 10% (p <0,001). Выявлено снижение количество пациентов с АГ (64,7%), СД2 (32,7%) и МЕТс (28,8%) по сравнению с данными предоперационного обследования (р = 0,019, р <0,001, р = 0,036). В ходе предоперационного обследования выявлено увеличение массы левого желудочка и индекса левого желудочка (ИММЛЖ) (р <0,001), у большинства пациентов - ГЛЖ (57,7% -п = 0,001). Пациенты были разделены на две группы в зависимости от динамики ИММЛЖ после оперативного лечения: положительный ответ (рост)-38,5% и отрицательный ответ (регресс)-61,5%. В группе пациентов с отрицательным ответом наблюдалась минимальная потеря веса (p = 0,006), неудовлетворительный гликемический контроль (р = 0,022), и наличие высокого систолического (р = 0,004) и диастолического артериального давления (р = 0,030).
Вывод. Наличие неудовлетворительных показателей ИММЛЖ у пациентов с морбидным ожирением после проведённого LSG свидетельствует о необходимости поиска и более детального изучения маркёров сердечно-сосудистых рисков.
Предпосылки. В реализации хронического системного воспаления при абдоминальном ожирении особую роль играет система комплемента. В проспективных исследованиях показано, что высокие концентрации С3 компонента комплемента и его активированных метаболитов (С3а и C3a-desArg) коррелируют с развитием СД 2 типа и сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ). Кроме этого есть данные о взаимосвязи между уровнем модифицированных ЛПНП (мЛПНП) и усиленной секрецией макрофагами С3 компонента комплемента. Однако до сих пор не предпринято исследований по изучению функциональной активности С3-конвертазы – ключевого ферментного комплекса классического пути активации комплемента.
Цель. Изучить возможные взаимосвязи между уровнем мЛПНП и функциональной активностью С3-конвертазы классического пути активации системы комплемента у лиц среднего возраста с признаками абдоминального ожирения и низким сердечно-сосудистым риском по шкале SCORE.
Материалы и методы. Мы включили в исследование 45 пациентов без признаков ССЗ, имеющих низкий сердечно-сосудистый риск по шкале SCORE. Абдоминальное ожирение определяли по критериям IDF (2009). Всем пациентам было проведено полное клиническое обследование с определением липидного профиля и гликемии. Используя оригинальные методики был оценен уровень пула модифицированных ЛПНП (Ед) и функциональная активность С3-конвертазы (%). После получения результатов обследования производились анализ и сравнение данных в общей выборке и отдельно в группе пациентов с абдоминальным ожирением.
Результаты. В анализ включено 45 пациентов (средний возраст 41(9) год; ИМТ 27 (5) кг/м2; 47% мужчины). Средние значения уровней фракций липидов были следующими: ОХ 5.4 (1) ммоль/л, ХС ЛПНП 3.8 (1) ммоль/л, ТГ 2.5 (1.5 – 2.1) ммоль/л, ХС ЛПВП 0.98 (0.3) ммоль/л, уровень гликемии натощак 5.4 (0.5) моль/л. 27 (60%) пациентов имели признаки абдоминального ожирения. Среди них: у 41% (11) выявлена избыточная масса тела, у 44% (12) – ожирение. Были обнаружены статистически значимые различия в уровне мЛПНП у лиц с АО и без него (р<0,01). Медиана концентрации мЛПНП в группе АО составила 15.25 ЕД (12.3 – 24.6), в группе без АО – 9 ЕД (5.7 – 12.4). Уровень мЛПНП коррелировал с курением и уровнем ТГ (r=0,6; р<0.05). Активация С3-конвертазы была высокой (среднее 18.5 (7.6) %) у большинства пациентов (82%) независимо от показателей ОТ, ИМТ, уровня ОХ, ХС-ЛПНП, ХС-ЛПВП и мЛПНП. Корреляций между уровнем активности С3-конвертазы и фракциями липопротеинов, достигших статистической значимости, отмечено не было.
Выводы. Уровень мЛПНП может рассматриваться как маркер ранних проатерогенных процессов у лиц среднего возраста с абдоминальным ожирением группы низкого сердечно-сосудистого риска. Обнаруженный факт стабилизации С3-конвертазы по-видимому, может служить маркером аутоиммунного генеза ожирения. Это предположение основывается на данных о том, что при усиленном расщеплении С3 компонента комплемента образуются молекула C3a-desArg, представляющая собой белок, стимулирующий ацилирование и синтез триглицеридов клетками печени и адипоцитами. Взаимосвязь между обменом липидов, ожирением и компонентами врожденного иммунитета требует дальнейшего изучения.
Введение. При воздействии высокой концентрации глюкозы на адипоциты происходит нарушение сигнальных путей инсулина. Связывание инсулина с его мембранным рецептором активирует метаболический путь инсулина, ведущий к IRS-1 и AKT фосфорилированию. Накопление висцеральной жировой ткани (ВЖТ) коррелирует с инсулинорезистентностью и метаболическим синдромом. Антоцианы являются биоактивными пищевыми соединениями и представляют большой интерес пищевой промышленности. Мы показали, что протокатеховая кислота (ПКК) - основной метаболит антоцианов, могла бы оказывать инсулин-сенсибилизирующее действие в висцеральной жировой ткани человека. Целью данной работы было определить защитную роль ПКК против инсулинорезистентности, вызванной гипергликемией в ВЖТ.
Материалы и методы. ВЖТ от группы контроля (ИМТ≤25) были разделены на четыре экспериментальные группы: I) ВЖТ образцы, обработанные в течение 24 ч с 100 мкМ ПКК, II) GLU: ВЖТ обрабатывают 30 мМ глюкозы в течение 24 ч, III) ПКК + глюкоза: 1 час инкубации с 100 мкМ ПКК перед добавлением глюкозы (30 мм, 24 ч), IV) CTR: vehicle. После обработки группы ВЖТ были (или не были), остро стимулированы инсулином (20 нМ, 20 мин). Tyr-IRS-1 and Ser-Akt фосфорилирование оценивали с помощью вестерн-блоттинга в нативных или инсулин-стимулированных тканях всех экспериментальных групп. Образцы были оценены на наличие IRS-1, IR, Akt и содержания белка GLUT4 методом вестерн-блоттинга.
Результаты. Никаких различий в содержании белка между экспериментальными группами обнаружено не было. В группе II выявлен более низкий прирост стимулируемого инсулином фосфорилирования IRS-1 и Akt по сравнению с группой III и IV. Это нарушение активации полностью устранено предварительной обработкой образца с ПКК.
Заключение. состояние резистентности к инсулину in vitro, индуцированное гипергликемией было основано на биопсии ВЖТ. ПКК восстанавливает способность Glu-тканей в полной мере реагировать на инсулин за счет увеличения IRS-1 и Akt фосфорилирования. Эти результаты подтверждают инсулин-сенсибилизирующее действие ПКК на ВЖТ. Диета с высоким содержанием антоцианов может предупредить от инсулинорезистентности в ВЖТ.
Введение. Диагностика не ВИЧ-ассоциированных липодистрофий представляет определенные трудности, особенно учитывая клиническую схожесть некоторых форм с сахарным диабетом 2 типа (Strickland Diabetes Care 2013).
Цель: выявить специфические антропометрические и биологические параметры для дифференциальной диагностики липодистрофий от ожирения и контрольной группы.
Материалы и методы. В это проспективное исследование (clin.gov 2009-AO-1169-48) было включено 94 участника, разделенных на 3 группы, сопоставимые по полу и возрасту: 52 пациента с липодистрофией (из них у 16 парциальная липодистрофия была обусловлена мутацией в гене LMNA, у 16 при фенотипе парциальной липодистрофии мутаций в гене LMNA не было, у 20 были другие формы липодистрофий), 28 пациентов с ожирением (из них у 12 был СД, а у 16 не было СД) и 14 здоровых людей с нормальной массой тела. У всех участников исследования регистрировались антропометрические показатели (с помощью денситометрии и МРТ) и уровни лептина. Производился расчет 3 коэффициентов для оценки соотношений жировой и тощей масс, интраобдоминального жира и общего количества жира и функции жировой ткани (лептин/общая жировая ткань).
Результаты. Различия в 3 группах были выявлены по показателям жировой массы, тощей массы, интраобдоминального жира и общего количества жира, лептинемии, соотношения жировой массы и тощей массы туловища (P<0.0001), соотношения интраобдоминального жира и общего количества жира (P<0.001) и лептин/общее количество жира (P<0.01). Наиболее значимо пациенты с липодистрофией вследствие мутации в гене LMNA и контрольной группы отличались по показателям интраобдоминального жира (188±38 и 82±23, соответственно; P<0.01), в то время как показатели ИМТ, жировой массы, тощей массы, общего количества жира и лептинемии были сопоставимы. В 5 подгруппах наблюдалась следующая вариабельность показателей: интраобдоминального жира и общего количества жира - 0.5 у пациентов с ламинопатией по сравнению с 0.3 во всех других группах; соотношение жировой и тощей массы туловища: 0.2 у пациентов с ламинопатией и в контрольной группе, и увеличение с 0.5 до 0.7 и 0.8 соответствено у пациентов в остальных 3 группах); лептин/общая жировая ткань: уменьшение до 2.3 и 1.6 у пациентов с парциальной липодистрофией с мутацией в гене LMNA и без, соответственно, по сравнению с контрольной группой (до 2.7), и увеличение в группе пациентов с ожирением и СД (до 3.7) и с ожирением без СД (до 5.6).
Выводы. Для пациентов с липодистрофией вследствие ламинопатий было характерно увеличение соотношения интраабдоминального и общего жира на фоне сохранного соотношения жировой и тощей массы и гиполептинемии, в отличие от пациентов с ожирением, у которых определялось повышенное соотношение жировой/мышечной массы, гиперлептинемия и сохранное соотношения интраабдоминального и общего жира. У пациентов с парциальной липодистрофией без мутации в гене LMNA были промежуточные показатели: сниженное соотношение лептин/общее количество жира, приближающееся к показателям пациентов с мутациями в гене LMNA, и повышенные соотношения жировой массы и тощей массы, интраобдоминального жира и общего количества жира, приближающиеся к показателям пациентов с ожирением.
В менопаузальном периоде женщины ощущают ряд симптомов, связанных со снижением уровня эстрогенов, включая вазомоторные симптомы и ВВА. В отличие от вазомоторных симптомов, сухость влагалища и диспареурия, основные симптомы ВВА, обычно ухудшаются без лечения и могут значимо влиять на качество жизни. До 60% женщин в постменопаузе могут страдать от ВВА, но, к сожалению, многие женщины не обращаются за медицинской помощью из-за стеснения, сердечно-сосудистых и онкологических факторов риска или по другим причинам. Таким образом, местная терапия эстрогенами остается спорным вопросом в связи с системной абсорбцией эстрадиола и его потенциальным эффектом на молочную железу и эндометрий.
Тот факт, что до 26% женщин на фоне системной гормональной терапии продолжают испытывать симптомы мочеполовой атрофии, является достаточным основанием для оспаривания того, что при изолированных вагинальных симптомах у жинщин системная гормональная терапия не рекомендована. Многие женщины изначально нуждаются в комбинации системной и местной эстрогенной терапии, особенно когда она применяется в низких дозах.
Интравагинальное применения ДГЭА как альтернативная терапия по сравнению с местной эстрогенной терапией. Интравагинальный ДГЭА не увеличивает уровень Е2 в сыворотке и может быть лучшим вариантом для долгосрочной терапии ВВА. Предыдущие исследования показали, что интравагинальный дегидроэпиандростерон (ДГЭА, прастерон) улучшает все компоненты сексуальной функции, эффект, скорее всего, связан с местным образованием андрогенов из ДГЭА.
Первой негормональной альтернативой эстроген-содержащим препаратам в данном направлении явилась регистрация оспемифена, что явилось значимым этапом в поддержании здоровья у женщин в постменопаузе. Оспемифен – нестероидный агонист/антагонист эстрогеновых рецептов, также известный как селективный модулятор эстрогеновых рецепторов (СМЭР), который показал свою эффективность при мочеполовых симптомах.
В настоящее время появилась новая альтернатива системной гормональной терапии с эстрогенами/гестагенами. Ткань-селективный эстрогеновый комплекс (ТСЭК), который сочетает СМЭР (базедоксифен, БЗА) с конъюгированными конскими эстрогенами (ККЭ), предназначен не только для улучшения менопаузальных симптомов, но и для профилактики остеопороза, сочетая преимущества эстрогенной терапии во влиянии на вазомоторные симптомы и ВВА и антагонистические стимулирующие эффекты на эндометрий и молочную железу. Две исследованные дозы БЗА/ККЭ (20 мг БЗА + 0,425 мг ККЭ и 20 мг БЗА + 0,625 мг ККЭ) показали свое действие на увеличение числа поверхностных клеток, уменьшая количество базальных клеток. Таким образом, 20 мг БЗА + 0,625 мг ККЭ уменьшает тяжесть симптомов, вызванных атрофическим вульвовагинитом, на 56% и нормализует влагалищную гистологию и рН. Этот эффект сохраняется в течение 2 лет.
Целью данного сообщения явилась оценка текущих экспериментальных и актуальных клинических стратегий для достижения главной терапевтической цели при мочеполовом синдроме и ВВА при менопаузе – облегчения симптомов, улучшение качества жизни и женского здоровья у женщин в меноупаузе, у которых не может быть применена заместительная гормональная терапия.
Обоснование. Простациклин (PGI2) лютеинового происхождения включен в контроль развития и функции желтого тела у крупного рогатого скота. PGI2 может регулировать процесс ангиогенеза и стимулировать секрецию прогестерона лютеиновыми клетками через специфические рецепторы PTGIR. В отличие от крупного рогатого скота, роль PGI2 в желтом теле свиньи еще не была описана.
Цель. Данное исследование направлено на изучение влияния PGI2 на 1) секрецию P4 клетками желтого тела и 2) экспрессию ангиогенез-ассоциированных генов в эндотелиальных клетках желтого тела свиньи.
Материалы и методы. Желтое тело взято от свинок на 5-7 день эстрального цикла для ферментативного выделения лютеиновых (эксперимент 1) и эндотелиальных (эксперимент 2) клеток. В эксперименте 1 культивированные лютеиновые клетки были искусственно выведены с повышением (0, 0.01, 0.1, 1, 5 µM) дозы аналогов PGI2: илопрост (ILO) и карбапростациклин (cPGI2) в течение 8 часов. Для определения эффективных доз аналогов PGI2, концентрация Р4 в культуральной среде была выявлена в РИА. После этого , лютеиновые клетки были обработаны ILO и cPGI2 в концентрации 1 и 5 µM в присутствие или отсутствие антагониста PTGIR (CAY10441). После 8 часов инкубации среда была взята для определения Р4. В эксперименте 2, изолированные эндотелиальные клетки были обработаны в течение 24 часов ILO и cPGI2 в дозах 1 и 5 µM. Далее, клетки взяты на анализ мРНК ангиопоэтина-1 и -2 в количественной ПЦР.
Результаты. ILO и cPGI2 влияют на секрецию P4 клетками желтого тела. Повышенные уровни Р4 наблюдались в среде после обработки лютеиновых клеток 1 µM ILO и 0.1, 1 и 5 µM cPGI2 по сравнению с контрольным значением (р<0,05). Добавление CAY10441 ингибировало стимулирующее влияние ILO на секрецию Р4, в то время как продукция Р4 лютеиновыми клетками инкубированные с cPGI2 не изменилась. Более того аналоги PGI2 избирательно влияют (p<0.05) на экспрессию проангиогенных факторов. ILO стимулирует ангиопоэтин-2, тогда как cPGI2 позитивно влияет на экспрессию мРНК ангиопоэтина-2 в эндотелиальных клетках, в концентрациях 1 µM и 5 µM соответственно.
Выводы. PGI2 действует на секрецию Р4 в течении лютеиновой фазы эстрального цикла и может регулировать процесс ангиогенеза желтом теле свинок.
Обестатин, анорексигенный пептид, действующий на центральную нервную систему (ЦНС) и на периферические нервы, может осуществлять нейроэндокринную функцию, которая модулирует гонадотрофическую активность аксонов. Целью нашего исследования было изучить действие интрацеребровентрикулярной инфузии обестатина на гонадолибериновую активность нейронов.
Эксперимент был проведен на польских овцах Мерино в перипубертате (n=24). Животные были разделены на 2 группы: 1 – контрольная (инфузии раствора Ригнегра-Лока; n=12) и экспериментальная (инфузии обестатина, 25μl/120μl/h; n=12). Инфузии проводились в течение 3 дней подряд; образцы крови взяли на 0 и 3 дни. После эксперимента животные были забиты, и выбранные образцы ткани головного мозга была сохранена для иммуногистохимического анализа и количественной ПЦР в режиме реального времени.
Было показано, что экзогенный обестатин выборочно изменяет экспрессию генов генератора импульсов гонадолиберина, снижает секреторную активность гонадолиберина нейронами в результате ингибирования высвобождения гормона из терминальных нервов срединного возвышения гипоталамуса, и также снижает экспрессию генов рецептора гонадолиберина в гипофизе. На основании полученных результатов можно заключить, что обестатин может быть вовлеченным в модуляцию процессов репродукции у животных на уровне ЦНС. Однако, механизм его действия требует дальнейшего изучения, а именно идентификация рецепторов обестатина.
Обоснование. Согласно нашим последним данным было установлено, что супрессор опухолей miR-30a подавляется при раке щитовидной железы. С другой стороны, последние исследования на эту тему выявили, что РНК- и ДНК-связывающие белки LIN28B и HMGA2 усиливают эпителиально-мезенхимальную транзицию, играя таким образом важную роль в нарушении дифференцировки и возникновении малигнизации. И наконец, несколько авторов сошлись во мнении, что активация PI3K приводит к быстрому прогрессированию рака щитовидной железы.
Цель: изучение связи между LIN28B и HMGA2, выключением miR-30a и гиперактивацией PI3K для определения их влияния на развитие рака щитовидной железы.
Материалы и методы. Расчет предположительных мишеней для MiRNA осуществлялся с помощью алгоритма MiRanda. Векторы экспрессии LIN28B и miR-30a были перенесены в клеточную культуру анапластического рака щитовидной железы и в нормальную клеточную культуру щитовидной железы; мРНК и концентрация белков определялись с помощью ПЦР, Luciferase и Western Blot. Анализ величины инвазии, пролиферации и клеточный цикл был произведен с помощью клеточного счетчика и FAC-скана соответственно.
Результаты. Алгоритм MiRanda определил множественные элементы распознавания miR30a во всех эффекторах LIN28B, HMGA2 и PI3K. Экспрессия LIN28B коррелировала с мутациями, активирующими PI3K в клеточных культурах анапластического рака щитовидной железы. Избыточная экспрессия miR30a проявилась в выключении LIN28B, HMGA2 и некоторых эффекторов PI3K, а также в увеличении концентрации белка p27(Kip). В свою очередь избыточная экспрессия LIN28B приводила к снижению концентрации miR30a и увеличении экспрессии эффекторов HMGA2 и PI3K. Самым значительным результатом было выраженное уменьшение уровня инвазии и пролиферации в клетках, избыточно экспрессирующих miR-30a и в то же время к увеличению данных показателей для LIN28B.
Выводы. Наши данные позволяют предположить наличие регулируемой PI3K обратной связи с двойной отрицательной петлей между miR-30a и LIN28B. Здесь активация приводит к переключению между двумя устойчивыми состояниями. Изначально высокий уровень подавляет экспрессию. После активации PI3K начинается образование LIN28B и miR-30a подавляется. Данное состояние усиливает гиперактивацию PI3K. Таким образом, обратная связь приводит к сдвигу рамки считывания при экспрессии опухолевых генов, что в свою очередь выражается в прогрессировании рака щитовидной железы.
Обоснование. TAZ/WWTR1 (транскрипционный коактиватор с PDZ-связывающим доменом) - это транскрипционный кофактор, задействованный в Hippo сигнальном пути, который играет ключевую роль в контроле клеточной пролиферации, апоптоза, ингибировании межклеточных контактов, самообновления стволовых клеток и регенерации тканей. Сообщалось, что TAZ регулирует эти процессы через трансактивацию транскрипции факторов в ядре, где также было показано, что он взаимодействует со Smad2/3-Smad4 комплексами, поддерживая стимуляцию ядерного накопления под действием ТРФβ (TGFβ). TAZ ко-активирует Pax8, основной ген дифференцировки тиреоцитов, в промотере тиреоглобулина. Более того, Pax8 является главным позитивным регулятором экспрессии натрий-йодидного симпортера (NIS), а также есть сообщения о том, что он взаимодействует со Smad3, вызывая транскрипционное подавление натрий-йодидного симпортера через TGFβ.
Цель: изучение вовлечения TAZ в экспрессию NIS, так как он является важным белком не только для правильного функционирования щитовидной железы, но и для лечения рака щитовидной железы радиоактивным йодом.
Материалы, методы и результаты. Поразительно, что мы обнаружили, что TAZ негативно регулирует транскрипционную активность Pax8 в натрий-йодидном промотере. Более того, мы предоставили доказательства, что TAZ может играть важную роль в снижении экспрессии натрий-йодидного симпортера под действием TGFβ; мы выявили, что TAZ-белок в основном локализуется в ядре под обработкой этим цитокином, и его контролируемое снижение активности индуцирует частичное восстановление натрий-йодидного симпортера и уровней мРНК. Наши результаты также демонстрируют повышенную экспрессию TAZ в клеточных рядах тиреоидной карциномы, в которых типично снижен уровень натрий-йодидного симпортера. Специфично, что ядерная транслокация TAZ повышена в клетках тиреоидной карциномы с мутацией BRAFV600E, или когда этот онкоген условно активирован. С тех пор как мы описали, что эта мутация повышает секрецию TGFβ, это может быть связано с пониженными уровнями натрий-йодидного симпортера в этих клетках.
Выводы. Это исследование бросило луч света на важную роль Hippo сигнального пути в регуляции натрий-йодидного симпортера в клетках щитовидной железы, подавляя активность Pax8 и ухудшая дифференцировку тиреоцитов. При условии, что была обнаружена сверхэкспрессия этого белка при тиреоидной карциноме, дальнейшие исследования роли TAZ в онкогенезе щитовидной железы позволит развить новые стратегии лечения рака щитовидной железы
Рак щитовидной железы является самым частным злокачественным заболеванием эндокринной системы, частота которого увеличивается во всем мире. В механизме развития рака щитовидной железы принимают участие генетические факторы, факторы окружающей среды, которые способствуют возникновению BRAF и RAS- мутаций, что в свою очередь активирует ERK-сигнальный путь. В последнее время значительные успехи в лечении рака щитовидной железы были достигнуты благодаря разработке лекарственных препаратов, блокирующих киназы RAS-ERK-сигнального пути. Однако, для большинства из них характерны выраженные побочные эффекты. А с течением времени к ним развивается резистентность. Таким образом, необходим поиск альтернативных ингибиторов RAS-ERK-пути. Недавно было показано, что замедлить опухолевый рост можно путем ингибирования ERK димеризации. Так DEL22379, ингибитор ERK димеризации, замедляет прогрессирование меланомы без влияния на ERK-фосфорилирование (Cancer Cell 28:17082 2015). Целью нашего исследование стало изучение вклада ERK димеризации в прогрессирование рака щитовидной железы и ингибирование ERK димеризации с помощью DEL22379. В своей работе мы использовали модель invitro клеток рака щитовидной железы, имеющих RAS или BRAF-мутации, чтобы оценить жизнеспособность, миграцию и инвазию. Также мы использовали модель invivo - ортотопических мышей с анапластическим раком. Нам удалось обнаружить, что в клетках с BRAF-мутацией образование ERK димера занимает больше времени, чем в клетках с RAS-мутацией или в группе контроля. При этом клетки с RAS-мутацией нечувствительны к DEL22379, тогда при добавлении этой молекулы к клеткам с BRAF-мутацией теряется способность образовывать ERK димеры, что приводит к потере инвазивного и метастатического потенциала. Предварительные результаты позволяют предположить, что применение DEL22379 ингибирует прогрессирование опухоли у ортотопических мышей. Таким образом, возможно, эту новую молекулу можно будет использовать при раке щитовидной железы, несущих BRAF или RAS-мутации, что улучшит прогноз у пациентов.
Введение. С 2005 по 2015 в нашем отделении все пациенты с многоузловым зобом (МУНЗ) были скринированы по уровню кальцитонина (КТ), выполненного одним и тем же методом.
Цель. Мы исследовали возможную корреляцию между нестимулированным уровнем КТ сыворотки крови и наличием аутоиммунного заболевания щитовидной железы (ЩЖ) или опухоли ЩЖ.
Методы. Ретроспективный анализ данных 648 пациентов (559 женщин [Ж] 86.3%, 89 мужчин [M] 13.7%, возраст 18-89 лет, медиана 58 лет). КT≤4.6 пг/мл [Ж] и ≤11.5 пг/мл [M] считался нормальным. Пациенты были разделееы еа 4 группы в соответствии с КТ. Группа1: КT<0.05 (неопределяемый), Группа2: КT [Ж+М] с нормальным уровнем, Группа3: КT:4.7-10 [Ж] и 11.6-20 [M], Группа4: КT>10 [Ж] и >20 [M]. Кроме того, пациенты были разделены на подгруппы с аутоиммунным тиреоидитом (АИТ) и без него (не-АИТ).
Результаты. Распределение пациентов по группам: Группа1: n=186 (28.7%), Группа2: n=422 (65.1%), Группа3: n=29 (4.5%), Группа4: n=11 (1.7%). Из пациентов с АИТ в анамнезе 23.4% вошли в Группу1, 68.6% - в Группу2, 6.4% - в Группу3 и 1.6% - в Группу4 (x2, p=0.037). 47 пациентов (7.3%) перенесли тотальную тиреоидэктомию. Гистологическое исследование выявило: медуллярная карцинома ЩЖ (MКЩЖ) n=3 (3/3 Группа4), C-клеточная гиперплазия (CКГ) n=5 (3/5 Группа3, 2/5 Группа4), папиллярная кальцитона ЩЖ (ПКЩЖ) n=17 (7/17 Группа1, 10/17 Группа2), МУНЗ n=22 (8/22 Группа1, 10/22 Группа2, 2/22 Группа3, 2/22 Группа4). 2/5 пациентов с СКГ имели ПКЩЖ. 1/17 пациентов с ПКЩЖ имели смешанный ПКЩЖ-МКЩЖ. Пациенты с МКЩЖ имели значимо более высокий уровень КТ (253-1222 пг/мл) по сравнению с пациентами с СКГ (5.8-16.1 пг/мл).
Выводы. Представленное исследование подтверждает имеющиеся данные о положительной корреляционной связи между уровнем КТ и наличием МКЩЖ и СКГ, четко и явно дифференцированных по диапазону значений КТ, несмотря на малое количество пациентов с данными диагнозами. Пациенты с АИТ чаще имеют определяемые или несколько повышенные уровни КТ.
Обоснование. Эндокринная офтальмопатия (ЭОП) – это аутоиммунная патология, поражающая ретробульбарные ткани и тесно ассоциированная с болезнью Грейвса. Хотя роль антител к рецептору тиреотропного гормона (АТ к рТТГ) в патогенезе ЭОП признана большинством ученых и клиницистов, значение их в прогнозировании результатов лечения менее изучено по сравнению с болезнью Грейвса.
Цель: оценить роль АТ к рТТГ в прогнозировании течения и результатов лечения ЭОП.
Материалы и методы. В исследование было включено 26 пациентов с болезнью Грейвса и активной ЭОП. Степень активности ЭОП определялась по шкале клинической активности CAS, ЭОП считалась активной при CAS ≥ 3. Оценивались уровни АТ к рТТГ, ТТГ и Т4св. Все пациенты получили пульс-терапию метилпреднизолоном в суммарной дозе 6000 мг. Период последующего наблюдения составил 12 месяцев, с оценкой степени активности и тяжести ЭОП, тиреоидного статуса, уровня АТ к рТТГ исходно до пульс-терапии и через 3, 6, 12 месяцев.
Результаты. На момент начала лечения все пациенты имели активную форму ЭОП, 60% с низкоактивной ЭОП по CAS=3-4, 40% с высокоактивной – CAS=5-7. Через 12 месяцев после пульс-терапии метилпреднизолоном в зависимости от степени активности ЭОП пациенты были отнесены в одну из двух групп – ответившие на пульс-терапию (69,2%) и не ответившие на терапию (30,8%). Пульс-терапия считалась эффективной, если степень активности ЭОП снижалась до CAS ≤ 2. Уровень АТ к рТТГ был исходно значительно выше в группе пациентов, не ответивших на терапию - 34,8 U/L vs 17,5 U/L (p≤0,01). При этом через 12 месяцев уровень АТ к рТТГ значительно снизился в группе пациентов, ответивших на терапию - 1,6 U/L vs 12,4 U/L (p≤0,01). Уровни АТ к рТТГ выше 28,8 U/L на момент начала терапии (p≤0,01), 10,1 U/L через 3 месяца (p≤0,01), 5,1 U/L через 6 месяцев (p≤0,01) и 8,2 U/L через 12 месяцев (p≤0.01) ассоциировались с более высоким риском неблагоприятного ответа на иммуносупрессивную терапию.
Выводы. Таким образом, уровень АТ к рТТГ может служить предиктором не только активности и тяжести ЭОП, но и исходов иммуносупрессивной терапии.
Введение: Узловые изменения щитовидной железы являются довольно распространенной проблемой. Не смотря на высокую распространённость узлов щитовидной железы, злокачественные узлы встречаются редко. Ежегодная заболеваемость 0,5-10 случаев на 100000 жителей. Папиллярная карцинома щитовидной железы составляет 75-80% случаев рака щитовидной железы. Папиллярная карцинома считается дифференцированной опухолью и возникает от фолликулярных клеток.
Современность: В результате широкого применения ультразвукового исследования значительно увеличился приём и диагностирование пациентов с узлами щитовидной железы. Не смотря, что злокачественные узлы щитовидной железы являются редкими находками, есть тенденция к увеличению их частоты встречаемости. Наиболее распространенной формой является папиллярная карцинома, которая часто встречается в возрасте 40-60 лет. Теперь заболеваемость папиллярной карциномой среди молодых тоже растёт. Поэтому своевременное выявление, диагностика, динамическое слежение подозрительных узлов щитовидной железы имеет большое клиническое значение.
Цель и задачи: Эта работа направлена на выявление фоновой патологии папиллярной карциномы щитовидной железы, разработке всеобщего подхода диагностики, динамического наблюдения и лечению узловых изменений.
Материал и методы. Исследование охватило 183 пациентов оперировавшихся в течении 2010-2014 годов в клинике общей и эндокринной хирургии медицинского центра Эребуни, у которых гистологическим исследованием постоперативно диагностировалось папиллярная карцинома щитовидной железы. В исследование не включались пациенты, которые отказались от патогистологического исследования и/или папиллярная карцинома была диагностированa только цитологическим исследованием предоперационно. Также не включены те пациенты, которые оперировались по поводу рецидива.
Полученные результаты и их анализ: У 53,6 % (98) пациентов из 183 обследованных папиллярная карцинома возникла de novo. 46,4 % ( 85 ) имели фоновую патологию, из которых 18,6 % ( 34 ) имели тиреоидит Хашимото, 27,8 % ( 51 ) случаях папиллярная карцинома развивалась на фоне аденоматоидной гиперплазии. 59,6 % ( 109 ) пациентов были в возрасте выше 40 лет,40,4 % ( 74) ниже 40 лет.
Заключение: Учитывая вышесказанное, мы подчеркиваем связь между папиллярным раком щитовидной железы, аденоматоидной гиперплазией и тиреоидитом Хашимото. Мы предлагаем динамический сонографический контроль пациентов с аденоматоидной гиперплазией, подтвержденной цитологическим исследованием, и с аутоиммунным тиреоидитом Хашимото, подтвержденной ультразвуковым исследованием и высокими титрами антител а при новых подозрительных признаков повторное цитологическое исследование.
Целью данного исследования явилось изучение прогностической факторов интратиреоидального папиллярного рака щитовидной железы (ПРЩЖ), связанных с пациентом, опухолью, а также лечением путем многофакторного анализа.
Материал и методы. В исследование было включено 153 пациента с интратиреоидальным ПРЩЖ (pT1 / pT2 / pt3), оперированных в нашем институте в течение 20 лет. Больные с местно-инвазивной опухолью (pT4) и начальными отдаленными метастазами (М1) в исследование включены не были. Область интересов данного исследования: пол (мужской, женский), возраст (<= 45;> 45 лет), размер опухоли (pTNM классификации ВОЗ 1984), мультифокальность (нет, да), гистологический тип ПРЩЖ (чистый; микрокарциномы; фолликулярная; слабо дифференцированы), наличие метастазов а лимфатические узлы (pN1a; ипсилатеральная-pN1b; контралатеральной-pN1b, общая), хирургии степени (тиреоидэктомии; тиреоидэктомии с лимфаденэктомией). С целью определения факторов, имеющих значение для выживаемости без признаков заболевания (DFS) и канцер-специфической общей выживаемости (cs-OS) был выполнен одномерный и многомерный анализ всех параметров.
Результаты. В ходе исследования у 10% больных были выявлены локально-отграниченные или отдаленные рецидивы; 5,2% умерли из-за ПРЩЖ. Одномерный анализ выявил следующие неблагоприятные прогностические факторы для cs-OS: пожилой возраст, мужской пол, опухоли более 4см в диаметре, мультифокальность и малодиференцированный ПРЩЖ. Выживаемость без признаков заболевания (DFS) была значительно меньшей у мужчин, а также у пациентов с мультифокальной опухолью в сравнении одиночной ПРЩЖ. Мультифокальность опухоли является неблагоприятным прогностическим признаком как для DFS, так и для cs-OS. По результатам многофакторного анализа Кокса выявлены независимые прогностические факторы для интратиреоидального ПРЩЖ: мультифокальность и пол - для DFS, и мультифокальность и возраст на момент постановки диагноза для cs-OS.
Выводы. прогностические факторы позволяют стратифицировать больных с PTCs по группам риска, обеспечить своевременное и адекватное лечение, а также обеспечить возможность улучшения качества жизни.
Введение: Офтальмопатия Грейвса (ОГ), также известное как Эндокринная Офтальмопатия, аутоиммунное нарушение ретробульбарной ткани, близко связано с аутоиммунным заболеванием щитовидной железы. На 5-10% меньше пациентов с болезнью Грейвса будут развивать клинически соответствующие, активные и прогрессивные орбитальные осложнения. Лечение этой болезни трудное и часто неудовлетворительное. Глюкокортикоиды использовались для лечения ОГ из-за их противовоспалительных и иммунодепрессивных действий во время активной фазы ОГ.
История болезни: В июне 2013 57-летняя пациентка пришла в нашу клинику с жалобами на непереносимость жары, с потерей веса, усталостью, тахикардией и высоким кровяным давлением - классическая картина тиреотоксикоза. В 2006 году была выполнена субтотальная резекция щитовидной железы по болезни Грейвса. Лабораторные исследования показали: TSH-0.01 (N=0.4-4.0µIU/ml); FT4-2.68 (N=0.89-1.76ng/dl); Hematology-leukocytes 4.7 (N=5.2-12.4µL); ESR-14(N=2-15); Ультразвук щитовидной железы показал два нароста на левой доле: 7X8X11мм, 8X8X8мм. Сцинтиграфия щитовидной железы - TC-99м исключая горячие и холодные узелки. Анти-THS-Rec.-2.45 (N=<2.0 LU/L). Пациенту дали: Тиамазол 30мг/в день, Пропранолол 10 мг/в день, Преднизолон 15 мг/в день. После шести недель лечения общее состояние пациента было значительно улучшено: FT4-0.96; доза Тиамазоля была уменьшена до 10 мг/в день, Пропранолол 5 мг/в день, а приминение Преднизолона было отменено. После 4 месяцев пациент пожаловалась на слезотечение и дуальность, боль и экзофтальму левого глаза.Функция щитовидной железы была в пределах нормального диапазона. Чтобы исключить опухоль, было выполнено МРТ головы и в результате опухоль была исключена.Была диагностирована Офтальмопатия Грейвса. Терапия пульса была начата с Внутривенного вливания Метилпреднизолона согласно следующей схеме: 1-ая неделя - 1000 мг один раз в день в течение 3-ех дней, затем 500 мг еженедельно в течение 3-ех недель и 250 мг еженедельно в течение 3-ех недель. После этого то же самое вливание раз в десять дней – (полные 4 вливания). Метилпреднизолон 4 мг 4 таблетки три раза в день и Панангин 2 таблетки два раза в день перорально. Уровни глюкозы были проверены, они всегда были нормальные. После 14-ти недель терапии пульса, оптимизировалась острота зрения и улучшение воспалительных признаков и симптомов мягких тканей были очевидны.
Заключение: большая доза i/v терапии стероида обеспечивает эффективное и стабильное улучшение в Офтальмопатии Грейвса.
Обоснование. Акромегалия относится к редким, тяжелым заболеваниям и характеризуется хронической гиперсекрецией соматотропного гормона (СТГ) аденомой гипофиза, что стимулирует продукцию инсулиноподобного ростового фактора 1 типа (ИРФ-1). Ключевая роль СТГ не только в регуляции пролиферации и дифференцировки клеток, но, и в регуляции метаболизма иммуноцитов предполагает, что хроническая гиперсекреция СТГ/ИРФ-1 может потенцировать нарушение механизмов иммунного ответа при акромегалии.
Цель: изучить уровень НАД(Ф)-зависимых дегидрогеназ лимфоцитов крови и их взаимосвязь с концентрацией СТГ/ИРФ-1 у больных с активной акромегалией.
Методы. Уровень НАД(Ф)-зависимых дегидрогеназ лимфоцитов крови был изучен в группе из 88 больных с активной акромегалией (35 мужчин и 53 женщины), средний возраст 51.0±12.5 лет. Уровень активности НАД(Ф)-зависимых дегидрогеназ лимфоцитов крови был исследован биолюминесцентным методом. Определение содержания в сыворотке крови СТГ/ИРФ-I, проводили методом ИФА с использованием стандартных наборов ELISA.
Результаты. При изучении активности митохондриальных НАД(Ф)-зависимых дегидрогеназ обнаружено снижение всех исследуемых НАД-зависимых оксидоредуктаз: НАДИЦДГ, НАДГДГ и МДГ (P<0.01), что позволяет констатировать низкий уровень потока по циклу трикарбоновых кислот. У больных активной акромегалией выявлен низкий уровень всех исследуемых оксидоредуктаз: глюкозо-6-фосфат дегидрогеназы (P<0.01), НАД–лактат дегидрогеназы (ЛДГ) (P<0.001), НАДН–ЛДГ (P<0.001), НАД–малат дегидрогеназы (МДГ) (P<0.001), НАДН–MДГ (P<0.001), НАДФ–МДГ (P<0.001), НАД–глутамат дегидрогеназы (ГДГ) и НАДН–ГДГ (P<0.001), НАДФ–ГДГ и НАДФН–ГДГ (P<0.001), НАД–изоцитрат дегидрогеназы (ИДГ) и НАДФН–ИДГ (P<0.01 and P<0.001 соттветственно), и, также, глутатион редуктазы (P<0.001). Установлено, что при активной акромегалии низкие уровни НАДФ–ГДГ и НАДФ–МДГ положительно взаимосвязаны, соответственно, с концентрациями базального СТГ (r=+0.23, P=0.04) и ИРФ-1 (r=+0.30, P=0.008). Снижение активности НАДН–МДГ отрицательно связано с концентрацией базального СТГ (r=−0.23, P=0.04).
Заключение. Хроническая гиперпродукция СТГ/ИРФ-1 вызывает значительное угнетение внутриклеточного метаболизма лимфоцитов крови и может играть ключевую роль в развитии неопластических осложнений акромегалии. Полученные данные вызывают интерес для дальнейшего изучения в качестве терапевтических мишеней воздействия при акромегалии.
Введение. Данные литературы последних лет описывают взаимосвязь между характером роста, гормональной активностью, интенсивностью T1- и T2-взешенных сигналов аденом гипофиза. Дальнейшее исследование в этом направлении может помочь в определении диагностических факторов и терапевтических подходов, основанных на МР-характеристиках соматотропином.
Цель: проанализировать МР-характеристики гормон-продуцирующих аденом гипофиза у пациентов с впервые-выявленной акромегалией и сравнить их с соответствующими морфологическими и биохимическими характеристиками данных опухолей.
Методы. В исследовании принимали участие 75 пациентов с впервые-выявленной акромегалией. Данные МРТ в T1- и T2-взвешенных режимах были проанализированы у всех пациентов до лечения, принимая во внимание интенсивность МР-сигнала, размеры и характер распространения опухолей. Также определялись уровни гормона роста и ИФР-1.
Результаты. Из 75 пациентов, у 74,7% были выявлены макроаденомы. В Т1-взвешенном режиме аденомы имели гипоинтенсивный сигнал у 45,3% пациентов, а гиперинтенсивный сигнал наблюдался у 18,7% пациентов. Изоинтенсивный сигнал наблюдался во всех остальных случаях. В Т2-взвешенном режиме аденомы имели гипоинтенсивный сигнал у 32,3%, а гиперинтенсивный – у 40,5% пациентов. По отношению к возрасту и полу пациентов, статистически значимых различий между уровнями гормона роста и ИФР-1, а также интенсивностью МР сигнала выявлено не было. Инфраселлярный рост опухоли наблюдался у 60,0% всех пациентов, и, по сравнению с супраселлярным ростом, встречался на 33,3% чаще среди пациентов с гиперинтенсивными аденомами в Т2 режиме и на 24,5% и 11,7% чаще при гипо- и изоинтенсивном сигнале соответственно. Супраселлярный рост опухоли наблюдался в 46,7% всех случаев и статистически значимо не отличался от частоты инфраселлярного роста при гипоинтенсивном Т2 сигнале. Наиболее высокие уровни ИФР-1 наблюдались при супраселлярном росте опухоли, а гормона роста – при инфраселлярном. Средний объем опухоли был в 8,45 раз выше, а уровень гормона роста – в 3,8 раз у пациентов с гиперинтенсивными аденомами в Т2 режиме. Соответствующие показатели были также в 2,3 и 1,3 раза выше у пациентов с гиперинтенсивными опухолями в Т1 режиме.Заключение. Гиперинтенсивные сигналы в Т1- и Т2-взвешенных режимах МРТ были связаны с большим объемом соматотропином, повышенным уровнем СТГ и более частым инфраселлярным ростом. Все эти характеристики указывают на повышенную пролиферативную активность аденом гипофиза.
Обоснование. Краниофарингиома (КФ) – доброкачественная опухоль эмбрионального происхождения. Хирургический метод лечения является основным.
Цель: оценить динамику эндокринных нарушений до и после хирургического лечения при различных топографических вариантах КФ.
Методы. В исследование были включены 42 пациента старше 18 лет (25 женщин и 17 мужчин), средний возраст - 41 [21;69] с верифицированным диагнозом КФ. Все пациенты были прооперированы, у 28 -тотальное удаление, в 7 случаях сохранен стебель гипофиза. До и через 6 месяцев после операции проводился гормональный анализ крови (ТТГ, свободный Т4, кортизол, пролактин, ЛГ, ФСГ, эстрадиол, тестостерон, ИРФ-1). По локализации опухоли пациенты были разделены на 4 группы: 1 – эндо-супраселлярные (2) , 2 - стебельные (15), 3 - стебельно- вентрикулярные (10), 4 - интра-экстравентрикулярные (15).
Результаты. В 1 группе: пангипопитуитаризм - 2 (100%), несахарный диабет (НД) - 0. У обоих пациентов – субтотальное удаление. Характер нарушений после операции не изменился. Во 2 группе: вторичные гипокортицизм - 9 (60%), гипотиреоз- 11 (73%), гипогонадизм - 12 (80%), СТГ-недостаточность – 5 (33%), НД- 7 (46%), гиперпролактинемия- 9 (60%). После операции пангипопитуитаризм - у 15 (100%), НД- 14 (93%), гиперпролактинемия - 4 (26 %). В 3 группе: вторичные гипокортицизм - 3 (30%), гипотиреоз - 6 (60%), гипогонадизм - 6 (60%), НД - 2 (20%), гиперпролактинемия - 3 (30%). После операции пангипопитуитаризм у 10 (100%), НД- 10 (100%), гиперпролактинемия - 3 (30%). В 4 группе: вторичные гипокортицизм – 6 (40%), гипотиреоз - 9 (60%), гипогонадизм - 12 (80%), НД - 5 (33%), гиперпролактинемия - 8 (53%). После операции пангипопитуитаризм - 10 (71%), вторичные гипокортицизм - 12 (85%), гипотиреоз - 13 (92%), гипогонадизм - 11 (79%), НД- 11 (78%), гиперпролактинемия - 8 (53%).
Заключение. Высокая частота эндокринных нарушений обусловлена локализацией КФ с преобладанием вторичных гипотиреоза и гипогонадизма. После операции отмечено усугубление гормональной недостаточности, в том числе при сохранении стебля гипофиза. Нерадикальное удаление вентрикулярных КФ позволяет частично сохранить эндокринные функции.
Обоснование. Эндокринные расстройства, такие как дефицит гормона роста (ДГР), нарушения роста, метаболические расстройства часто встречаются после лечения злокачественных новообразований в детстве.
Цель: Оценить и сравнить распространенность нарушений роста и метаболических расстройств у пациентов после лечения злокачественных опухолей задней черепной ямки (ЗО ЗЧЯ) и острого лифобластного лейкоза (ОЛЛ) в детстве.
Материалы и методы. Обследовано 40 пациентов (21 мужчина, 19 женщин) после лечения ЗО ЗЧЯ (группа 1) и 25 пациентов (9 мужчин, 16 женщин) после лечения ОЛЛ в детстве. Группа 1 подверглась хирургическому удалению опухоли, полихимиотерапии (ПХТ) и краниоспинальному облучению в дозе 34,9 ± 1,6 Гр с бустом на ложе опухоли 51,3±9,2 Гр. Группа 2 получила ПХТ (23 пациента по протоколу ALL-BFM-90, 2 пациента - ALL-MB-2002), все получили краниальное облучение в дозе 12,7±2 Гр. Возраст пациентов группы 1 и группы 2 на момент обследования составил - 19,8±3,05 и 21,2±3,9 лет, возраст на момент лечения – 10,9±3,4 и 6,9±3,4 лет, продолжительность ремиссии – 7,2±4,2 лет и 13,8±4,9 лет, соответственно. Контрольную группу составили 16 здоровых добровольцев. Исследованы антропометрические и лабораторные параметры. Диагностика ДГР проведена только в группе 1 при помощи двух тестов – теста с инсулиновой гипогликемией (ТИГ) и теста с глюкагоном (ТГ). На момент обследования никто из обследованных лиц не получал заместительную терапию рекомбинантным гормоном роста (рГР). Только 5 пациентов (3 мальчика, 2 девочки) в группе 1 лечились рГР в детстве. В группе 2 данные исследования не проводились.
Результаты. SDS конечного роста в группе 1 меньше, чем в группе 2 (p=0,001), а также в группе контроля (p<0,001). В группе 1 и 2 количество пациентов, достигших целевого роста ниже, чем среди здоровых (р<0,001). Больные группы 2 чаще достигали целевого роста, чем пациенты группы 1 (р=0,006). SDS ИФР-1 в группе 1 меньше, чем в группе 2 (p<0,001). ДГР по данным ТГ диагностирован у 60% пациентов группы 1, по данным ТИГ - у 82,1%. У женщин группы 2 ОТ больше по сравнению с женщинами группы 1 (p=0,046) и контрольной группы (p=0,001). Избыточный вес выявлен у 16% лиц группы 2 и у 10% группы 1. Дислипидемия диагностирована у 50% в группе 1, у 19% в группе 2 (p=0,226). Инсулинорезистентность выявлена: в группе 1 – 16,7%, в группе 2 – 66,7%.
Выводы. После лечения ЗО ЗЧЯ в детстве нарушения роста развиваются чаще, чем после лечения ОЛЛ. После лечения ЗО ЗЧЯ и ОЛЛ с разной частотой развиваются метаболические нарушения. Этим пациентам требуется постоянное наблюдение эндокринолога.
Введение. Аденомы гипофиза являются наиболее частыми внутричерепными опухолями. Хирургическое лечение является основным подходом в лечении данных опухолей, за исключением пролактином, а вторичный гипопитуитаризм является основным осложнением.
Целью исследования является оценка распространенности послеоперационного гипопитуитаризма и анализ факторов риска, связанных с его развитием.
Материалы и методы. Многоцентровое наблюдательное исследование данных Молекулярного Реестра Аденом Гипофиза (REMAH). Однофакторный и многофакторный анализ проведен у 128 пациентов с гистологически подтвержденными аденомами, перенесших транссфеноидальную аденомэктомию в период с 2009 по 2015 год в больницах Мадрида. Период послеоперационного наблюдения составил не менее 1 мес.
Результаты.Послеоперационный гипопитуитаризм выявлен у 73,9% пациентов (28,4% из выявленных впервые). Наиболее часто развивался дефицит нескольких гормонов гипофиза (46,3%), а гипокортицизм являлся наиболее частым послеоперационным осложнением (63,7%). В ходе однофакторного анализа были выявлены следующие предикторы, связанные с послеоперационным гипопитуитаризмом: большой диаметр опухоли, транссфеноидальное лечение, дооперационный гипопитуитаризм и наличие других послеоперационных осложнений (р <0,05). Независимыми предикторами гипопитуитаризма при многофакторном анализе были: диаметр опухоли и дооперационный гипопитуитаризм в случае дефицита одного гормона гипофиза или нескольких (р <0,05).
Вывод. Размер опухоли и дооперационный гипопитуитаризм являются независимыми факторами риска послеоперационного гипопитуитаризма. Транссфеноидальное лечение было связано с более частым развитием послеоперационного гипопитуитаризма и может быть пересмотрено в качестве модифицируемого фактора в будущих исследованиях.
Цель: оценить основные жалобы пациентов с макроаденомами гипофиза, а так же первичных специалистов, к которым они обращались.
Материал и методы. Проанализированы данные 351 пациента с макроаденомами гипофиза различной гормональной активности (хотя бы один размер >10 мм): гормонально-неактивные аденомы гипофиза (ГНОГ, n=144), пролактиномы (n=65), соматотропиномы (n=142). Гигантскими аденомами гипофиза считались опухоли, хотя бы один из размеров > 40 мм). МРТ головного мозга с прицельным исследованием гипофиза выполнялось на высокопольном аппарате Intera Achieva (фирмы FHILIPS) со сверхсильной напряженностью магнитного поля 3,0 Тл, с внутривенным введением внеклеточных гадолинийсодержащих контрастных препаратов. Статистическая обработка полученных результатов проводилась с использованием статистической программы IBM. SPSS Statistics 20 для Windows 7,0 с применением методов вариационной статистики для непараметрических данных. Данные выражены в виде Ме [25%, 75%].
Результаты.Возраст пациентов варьировал от 20 до 80 лет, медиана возраста составила: ГНОГ 60 [51; 66] лет, пролактином 44 [35; 59] лет и соматотропином 57 [47; 66] лет (р<0,001). Объёмы опухолей гипофиза составили: ГНОГ 5526 [2460; 11774] мм3, пролактиномы 5275 [1408; 10566]) мм3 и соматотропиномы 2814 [1226; 4708] мм3 (р<0,001). Самыми частыми жалобами среди пациентов были: в группе ГНОГ - головная боль (61,7%) и зрительные нарушения (34,8%), в группе пролактином - головная боль (36,8%) и нарушения менструального цикла (27,3%), в группе соматотропином – головная боль (32,8%) и изменения внешности (31,1%). Между головной болью и объемом опухоли корреляции не обнаружено,однако значимая корреляция была выявлена между зрительными нарушениями и объемом опухоли, а также вертикальным и сагиттальным размерами. Наиболее часто пациенты обращались: в группе ГНОГ к неврологу (43%) и офтальмологу (20%), в группе пролактином к гинекологу (36,4% пациентов репродуктивного возраста) и неврологу (31%); в группе соматотропином к эндокринологу (28%) и терапевту (25%). В нашей когорте пациенты с гигантскими аденомами гипофиза составляли 32/351(9,1%) случаев от общей популяции пациентов с макроаденомами гипофиза различной гормональной активности: ГНОГ 18/144(12,5%), пролактиномы 8/65(12,3%), соматотропиномы 6/142(4,2%). Средний возраст пациентов с гигантскими аденомами гипофиза составил: ГНОГ 54 [38; 68] лет, пролактиномы 29 [25; 43] лет и соматотропиномы 34 [24; 46] лет. Объемы гигантских аденом составили: ГНОГ 28190 [21143; 44896] мм3; пролактином 38592 [15994; 78606] мм3; и соматотропином 51209 [36703; 102207] мм3 (р<0,001). Самыми частыми жалобами среди пациентов с гигантскими аденомами гипофиза были: нарушения зрения в 60% случаев (n=18: ГНОГ – 11 пациентов, пролактиномы – 4 и соматотропиномы – 3); головная боль в 44% случаев (n=14: ГНОГ – 8 пациентов, пролактиномы – 5 и соматотропиномы – 1). Наиболее часто с гигантскими опухолями гипофиза больные обращались: к офтальмологу – 50% пациентов (n=16: ГНОГ – 9, пролактиномы – 4 и соматотропиномы – 3), а так же к неврологу – 34,4% (n=11: ГНОГ – 8 пациентов, пролактиномы – 2 и соматотропиномы – 1).
Выводы: Головная боль и нарушения зрения были наиболее частыми жалобами в нашей когорте пациентов с макроаденомами гипофиза, однако были некоторые расхождения между группами опухолей с различной гормональной активностью. Невролог и офтальмолог должны быть осведомлены о пациентах с макроаденомами гипофиза в первую очередь, а жалобы на головную боль и зрительные нарушения, должны быть абсолютными показаниями для проведения МРТ гипоталамо – гипофизарной области, с прицельным исследованием области гипофиза, особенно у пациентов моложе 50 лет.
Обоснование. Независимо от разрешающей способности магнитно-резонансной томографии (МРТ) и применения контрастирования, до 20% АКТГ-секретирующих аденом гипофиза выявляются только в ходе хирургического вмешательства.
Цель: оценить связь количества, формы и диаметра кровеносных сосудов в АКТГ-секретирующих аденомах гипофиза с возможностью их визуализации при проведении МРТ.
Методы. Проведена ретроспективная оценка образцов ткани АКТГ-секретирующих аденом гипофиза у 39 пациентов с болезнью Иценко-Кушинга, из них у 17 пациентов аденома не была обнаружена при проведении МРТ, а у 22 больных аденома была менее 25 мм. МРТ исследование проводилось на аппарате Siemens Magnetom Harmony 1.0T с использованием гадолиния в качестве контрастного препарата. С образцами отобранных опухолей проведено иммуногистохимическое исследование с использованием антител к антигенам СD34 и D2-40, рассчитана плотность микрососудов и измерен диаметр наибольшего и наименьшего сосуда.
Результаты. Плотность кровеносной сети в аденомах, выявленных и не выявленных при проведении МРТ (123 [77;136] и 112 [110,0;126,5] сосудов на единицу площади, соответственно), а так же количество щелевидных сосудов в них (32 [5;50] и 25 [5;50] сосудов на единицу площади, соответственно) статистически значимо не различалось (p>0,05). Не выявлено статистически достоверных отличий и в диаметре этих сосудов: диаметр наибольшего сосуда в не выявленных при проведении МРТ аденомах — 53 мкм [32,5;63,5], в выявленных — 33 мкм [30,0;51,5], средний диаметр кровеносных сосудов — 15 мкм [14,5;26,0] и 13 мкм [12;14], соответственно.
Заключение. Диаметр и количество кровеносных сосудов в аденомах у пациентов с Болезнью Иценко-Кушинга не влияют на возможность обнаружения опухоли при проведении МРТ.
Надпочечниковая недостаточность является частым осложнением после транссфеноидального хирургического вмешательства по поводу аденомы гипофиза. Необходимо идентифицировать пациентов, нуждающихся в заместительной терапии глюкокортикидами для предупреждения развития у них надпочечниковой недостаточности.
Цель исследования: для установления вторичной надпочечниковой недостаточности в раннем послеоперационном периоде (3 сутки) было проведено определение утреннего кортизола (8.00 утра)
Материалы и методы: нами были отобраны пациенты, перенесшие транссфеноидальное хирургическое вмешательство в нашей клинике в течение последних 12 месяцев; было произведено измерение утреннего кортизола в сыворотке в 8.00 на 3и сутки послеоперационного периода, а также проба с синкатеном в течение 6 месяцев после хирургческого вмешательства. Все пациенты получали заместительную терапию глюкокортикоидами в периоперационном периоде (первые и вторые сутки после операции) до тех пор, пока уровень базального кортизола не стал больше 10 мкг/дл и уровень кортизола после пробы с синактеном не достиг уровня больше 23 мкг/дл. Из исследования были исключены пациенты с диагностированной до этого надпочечниковой недостаточностью и получавшие терапию по этому поводу. У пациентов с уровнем кортизола меньше 10 мкг/дл на 3и сутки послеоперационного периода продолжалась заместительная терапия глюкокортикоидами вплоть до повторного определения кортизола в ходе пробы с синактеном спустя 6 месяцев после операции. У пациентов с уровнем кортизола более 10 мкг/дл заместительная терапия глюкокортикоидами была прекращена.Результаты: данные были получены от 20 пациентов (9 мужчин, средний возраст 52.8 лет), 18 с макроаденомами, 8 пациентов с болезнью Кушинга. Пациенты с аденомами и без болезни Кушинга: у всех пациентов с уровнем кортизола на 3и сутки послеоперационного периода больше 15 мкг/дл отмечался нормальный уровень кортизола во время пробы с синактеном спустя 6 месяцев. У 2 пациентов с уровнем кортизола на 3и сутки послеоперационного периода от 10 до 15 мкг/дл отмечалось наличие надпочечниковой недостаточности спустя 6 месяцев после операции. У всех пациентов с болезнью Кушинга с уровнем кортизола на 3и сутки послеоперационного периода более 10 мкг/дл не отмечалось надпочечниковой недостаточности спустя 6 месяцев после операции. У всех пациентов с уровнем кортизола на 3и сутки послеоперационного периода менее 10 мкг/дл не отмечалось рецидивов, за исключением одного с развившейся надпочечниковой недостаточностью
Заключение: уровень кортизола более 15 мкг/дл на 3и сутки послеоперационного периода является безопасной отрезной точкой для исключения надпочечниковой недостаточности. У пациентов с болезнью Кушинга уровень кортизола менее 10 мкг/дл является показателем низкой вероятности рецидива.
Введение. Актуальность изучения углеводного обмена у пациентов с акромегалией и болезнью Иценко-Кушинга объясняется частым возникновением нарушений метаболизма глюкозы с одной стороны, и сложностями в подборе сахароснижающей терапии у данных категорий пациентов с другой. Эффективность лечения гипергликемии у таких больных может быть снижена ввиду сложности достижения ремиссии/излечения основного заболевания, а также вследствие применения специфической терапии, способствующей развитию гипергликемии. В последнее время растет интерес к исследованиям, направленным на изучение роли инкретиновой системы в патогенезе вторичных гипергликемий, ассоциированных с нейроэндокринными заболеваниями.
Материалы и методы. В исследование был включен 21 пациент с болезнью Иценко-Кушинга (19 женщин и 1 мужчина), средний возраст составил 37.5 лет (18-69). Всем пациентам был поставлен диагноз болезни Иценко-Кушинга на основании уровня свободного кортизола в суточной моче и данных МРТ; никто из пациентов в анамнезе не получал медикаментозной терапии, не подвергался радиотерапии или нейрохирургическому вмешательству. Средний уровень гликированного гемоглобина составил 5.8% (5,3-6,2%). Всем пациентам был проведен ОГТТ, во время которого на 0, 30 и 120 минутах происходило измерение уровней глюкозы, глюкагона, грелина, ГИП, ГПП-1, ГПП-2. В контрольную группу вошел 21 доброволец без каких-либо нарушений углеводного обмена в анамнезе. После проведения ОГТТ у 57% не было обнаружено никаких нарушений углеводного обмена, у 28.57% были диагностированы ранние нарушения углеводного обмена и у 14.43% был диагностирован диабет.
Результаты. После анализа уровня глюкозы в группе пациентов с болезнью Иценко-Кушинга у 40% исследуемых были диагностированы ранние нарушения углеводного обмена, у 15% был диагностирован диабет. После нагрузки глюкозой отмечался небольшой подъем уровня глюкагона с пиком секреции на 30 минуте (р=0,001) по сравнению с контрольной группой, продемонстрировавшей постепенное снижение уровня глюкагона. Уровни ГИП во время ОГТТ существенно не отличались от контрольной группы. Уровни ГПП-1 и ГПП-2 были значительно выше по сравнению с контрольной группой (p=0,017 и p<0,001 соответственно) с пиками на 30 минуте. Уровень грелина также был значительно выше по сравнению с контрольной группой (р=0,013).
Заключение. Уровень инкретинов может выступать в качестве возможного маркера специфических нарушений углеводного обмена у пациентов с болезнью Иценко-Кушинга и, предположительно, может помочь в дифференциальной диагностике стероидного диабета и сахарного диабета 2 типа. Необходимы дальнейшие исследования для подтверждения данных предположений.
Введение. Аденомы гипофиза- самая частая внутричерепная опухоль центральной нервной системы. Хирургическое лечение- метод выбора для всех видов аденом, за исключением пролактином.
Цель этого исследования определить долю пациентов с персистирующим заболеванием после хирургического лечения и определить независимые факторы, предсказывающие персистирование.
Материалы и методы. Амбиспективное многоцентровое налюдательное исследование. Данные были собраны из The Molecular Registry of Pituitary Adenomas (REMAH). Был проведен однофакторный и многофакторный анализ 128 пациентов с гистологически подтвержденными аденомами после транссфеноидальной аденомэктомии в период 2009-2015 гг. в госпитале Мадрида, а также у которых был хотя бы один визит в госпиталь после операции.
Результаты. В период наблюдения персистирующее заболевание было выявлено у 50,8% пациентов (лучевая диагностика- 30,7%, биохимически- 2,4%, оба критерия- 14,2%), больше всего случаев при гормонально неактивных аденомах. Факторы, ассоциированные с перистированием при однофакторном анализе были возраст, мужской пол, предшествующий гипогонадизм, большой размер опухоли и транссфеноидальная микроскопическая операция (p <0,05). При многофакторном анализе независимыми предикторами оказались пациенты старше 76 лет, больший диаметр опухоли, пангипопитуитаризм и микроскопическая транссфеноидальная операция (p <0,05).
Заключение. Возраст, размер опухоли, предшествующий гипогонадизм и техника хирургического вмешательства были независимыми предикторами для персистирования заболевания. Эти факторы могут быть полезны для клиницистов при наблюдении пациентов и усовершенствования алгоритмов наблюдения и лечения.
Цель: Цель исследования состояла в том, чтобы проанализировать результаты лечения аналогами соматостатина ГНА и соотнести их с результатами сцинтиграфии рецепторов соматостатина и иммуногистохимией.
Материалы и методы. Двадцать шесть пациентов с ГНА после неполной нейрохирургии с положительными результатами сцинтиграфии и иммуногистохимии были включены в исследование. Все пациенты получали октреотид LAR 20mg внутримышечно каждые 4 недели. Размер опухоли оценивали по контрольной магнитно-резонансной томографии после 2-х лет терапии аналогами соматостатина.
Результаты. Размер опухоли оставался стабильным в большинстве случаев. Уменьшение размера аденомы наблюдалось у 2 пациентов с выраженной экспрессией рецепторов соматостатина 2 типа по данным сцинтиграфии и иммуногистохимии. Увеличение размера опухоли было отмечено у 4 пациентов, у которых наблюдалась экспрессия не только рецепторов соматостатина 2 и 5 типа, но и рецепторов соматостатина 1 типа по данным иммуногистохимии.
Выводы. Только выраженная экспрессия рецепторов соматостатина 2 типа может гарантировать ответ на лечение аналогами соматостатина при ГНА. Тем не менее, выраженная экспрессия рецепторов соматостатина 1 типа, которая наблюдается в некоторых ГНА дает надежду на то, что применение нового аналога соматостатина широкого спектра, такого как Пасериотид будет способствовать более эффективному уменьшению размера опухоли.
Обоснование. Известно, что у больных В-талассемией поражается костная система, но лишь в немногих исследованиях проводился анализ костной микроархитектоники и степени обызествления межпозвонковых дисков (IDCs) у данной группы больных.
Целью исследования явилась, оценка изменения костной структуры у больных бета-талассемией; кроме того, оценивали распространенность и локализацию ОМП у этих пациентов.
Методы. Выполнено ретроспективное «случай-контроль» исследование больных с бета-талассемией, в возрасте от 18 до 50 лет. Пациенты были разделены, в соответствии с Международным обществом по клинической денситометрии, на 2 группы: субъекты с Zs ≤ -2.0, ниже предполагаемых возрастных значений, а также предметы с Zs> -2.0, в пределах предполагаемых возрастных значений. Для проведения оценки плотности проксимального отдела бедренной кости нами был проведен структурный анализ (HSA), основой которого считают (или для подсчета которого используют) следующие параметры: Длина бедренной кости (HAL), индекс сопротивления бедренной кости (FSI), поперечное сечение момента инерции (CSMI) площадь поперечного сечения (CSA),момент сопротивления (Z) и коэффициент продольного изгиба (BR). Оценку качества кости проводили с использованием шкалы оценки губчатой кости (TBS). Все пациенты были разделены на 3 группы: с Нарушенной (ТBS ≤ 1,200), с частичными изменениями (TBS> 1.200 и <1,350), и нормальной (ТBS ≥ 1,350) трабекулярной микроархитектурой. Также мы оценивали распространенность IDCs с помощью технологии оценки риска переломов (VFA).
Результаты. В исследование включено 49 пациентов с бета-талассемией, средний возраст - 35.16 ± 9.59 лет. Больные были разделены на 2 группы: 25 больных с Zs ≤ -2.0 и 24 пациентов с Zs> -2.0. В результате получены статистически значимые различия (р <0,001) между двумя группами по показателям BMD, Ts and Zs (во всех исследованных участках), а также по количеству переломов (р = 0,0339). HSA показал, что существуют значительные различия между группами только в показателях FSI (р = 0,0068) и CSA (р = 0,0041). Кроме того, показатели TBS у больных с Zs ≤ - 2.0 была значительно ниже, чем у лиц Zs> - 2,0 (р = 0,0006). Выявлено статистически значимое различие между двумя этими группами стратифицированными по шкале TBS (р = 0,0061). И, наконец, у 7 пациентов (14,29%) нами было выявлено наличие по крайней мере одного IDC.
Выводы. Результаты нашего исследования показали, что β-талассемия характеризуется не только снижением BMD, но и геометрическими и качественными изменениями костной микроархитектоники. Такие показатели, как HAS и тем более TBS должны быть включены в исследование больных бета-талассемией, с целью проведения оптимального лечения и профилактики переломов; кроме того, у данной категории больных необходимо диагностировать наличие IDCs.Введение. Оценка качества костной ткани представляет собой клиническую проблему. Анализ минеральной плотности костной ткани (МПКТ) дает полезную, но неполную информацию, и необходимы новые инструменты диагностики. Шкала трабекулярной кости (TBS) представляет собой новый суррогатный маркер костной текстуры и микроархитектоники и, соответственно, может быть полезна для оценки потенциального риска развития остеопороза.
Материалы и методы. Было проведено ретроспективное исследование 18 пациентов с первичным гиперпаратиреозом. Клинические, аналитические и данные МПКТ были собраны из клинических историй пациентов. TBS была рассчитана в результате пересмотра уже существующих изображений МПКТ. Пациенты были разделены на две группы в зависимости от полученного ими лечения: 1) 10 пациентов, перенесших операцию, в которых TBS была оценена до (BS) и после операции (AS), и 2) 8 больных, получавших стандартное лечение, в которых TBS оценивалась ежегодно.
Результаты. Возраст на момент диагностики, индекс массы тела (ИМТ), уровни кальция, паратгормона, 25-OH-D в сыворотке крови, и Т-критерии существенно не отличались в этих двух группах. Мы наблюдали значительное улучшение TBS через один год после операции в первой группе (TBS B-S 1,24 ± 0,13 против TBS A-S 1,29 ± 0,11, р = 0,03). Небольшое ухудшение TBS наблюдалось через один год стандартного лечения во второй группе (1,25 ± 0,7 против 1,22 ± 0,7, р = 0,29). В целом, у пациентов после хирургического лечения наблюдалось увеличение TBS на 4,2%, в то время как во второй группе, наблюдалось снижение на 1,6% (р = 0,026)
Вывод. Микроархитектура костной ткани, измеренная посредством TBS, улучшается после оперативного лечения у больных с первичным гиперпаратиреозом. Этот параметр представляется перспективным для оценки состояния костной ткани при первичном гиперпаратиреозе. Для лучшей оценки потенциальных возможностей использования TBS для анализа качества костной ткани в последующем, необходимы более крупные и длительные исследования.
Введение. Поражение почек является одним из наиболее частых и тяжелых проявлений ПГПТ и повышает риск смерти у этих пациентов. Установлено, что нарушение фильтрационной и концентрационной функции почек встречается и при мягкой форме заболевания, однако распространенность и обратимость этих нарушений изучены не достаточно.
Цель: оценить состояние фильтрационной и концентрационной функции почек у пациентов с мягкой формой ПГПТ.
Материалы и методы. В исследование было включено 100 пациентов с ПГПТ (возраст 57 [52;61] (МЕ [Q25;Q75])), в том числе 33 пациента с мягкой формой заболевания (возраст 54 [45;60]). Исследование СКФ и индекса осмоляльности в динамике после хирургического лечения ПГПТ проведено 29 пациентам. Период наблюдения составил до 24 месяцев. Индекс осмоляльности рассчитывали как отношение осмоляльности утренней мочи к осмоляльности крови. Снижение индекса осмоляльности менее 2 расценивалось нами как нарушение концентрационной функции почек. СКФ рассчитывалась по формуле Modification of Diet in Renal Disease Study (MDRD). Стадия хронической болезни почек (ХБП) устанавливалась по уровню СКФ и наличию других признаков повреждения почек согласно современным рекомендациям.
Результаты. Индекс осмоляльности у пациентов с мягкой формой ПГПТ был снижен, медиана значения составила 1,65 [1,4; 2,43]. Снижение концентрационной функции почек было выявлено у 70% пациентов с мягкой формой ПГПТ. Медиана значения СКФ составила 90,9 [73,3; 95,6] мл/мин/1,73 м2. Фильтрационная функция почек была снижена до ХБП 3-4 стадии у 6% пациентов с мягкой формой ПГПТ. В отдаленном периоде после хирургического лечения ПГПТ индекс осмоляльности повышался, в том числе у пациентов с мягкой формой (исходно 1,75 [1,4; 2,14], на фоне ремиссии 2,38 [1,84; 2,54]), медиана изменений составила +12,4% через 6-24 месяца после хирургического лечения (p=0,012). Оценка динамики фильтрационной функции почек в отдаленном периоде после достижения ремиссии продемонстрировала прогрессирование снижения СКФ на уровне ХБП 1-2 стадии, в том числе у пациентов с мягкой формой заболевания.
Заключение. Нами получены данные о широкой распространенности снижения концентрационной функции почек у пациентов с мягкой формой ПГПТ и о ее восстановлении после проведения хирургического лечения ПГПТ. Это обуславливает необходимость введения определения осмоляльности утренней мочи или индекса осмоляльности в алгоритм обследования всех пациентов с ПГПТ. Полученные данные подтверждают необходимость тщательного мониторинга СКФ у пациентов не только на фоне заболевания, но и после достижения ремиссии.
Вступление. Индекс висцерального ожирения рассчитывается по математической формуле, в основе которой простые антропометрические и биохимические показатели, и отражает распределение и функционирование жировой ткани.
Целью исследования являлось установление возможной связи между наличием субклинического синдрома Кушинга и индексом висцерального ожирения у пациенток с инциденталомами надпочечников.
Материалы и методы. в исследование были включены 258 пациентов с инциденталомами надпочечников. Диагноз субклинического синдрома Кушинга основывался на уровне кортизола более или равного 1.8 мг/дл по результатам малого подавляющего теста с дексаметазоном в сочетании с выходящим за пределы нормы значением хотя бы одного гормона гипоталомо-гипофизарной оси в отсутствии клинической симптоматики. .Индекс висцерального ожирения рассчитывался следующим образом: для женщин = [ОТ/36.58+(1.89×ИМТ)] ×(TГ/0.81)×(1.52/ЛПВП), для мужчин = [ОТ/39.68+(1.88×ИМТ)] ×(TГ/1.03)×(1.31/ЛПВП).
Результаты. 122 пациента были исключены из исследования в связи с выраженными метаболическими нарушениями (8 с ИМТ>39, 82 с метаболическим синдромом и 34 с сахарным диабетом 2 типа). Среди 136 пациентов, включенных в исследование (42M/94Ж, 56.9±9.7 лет), субклинический синдром Кушинга был диагностирован у 24 (17.6%). У пациентов с субклиническим синдромом Кушинга отмечались более высокие уровни инсулина(12.4±4.6 vs 9.9±3.2 μIU/ml, p=0.036) и триглицеридов (114±36 vs 97±34 mg/dl, p=0.023), больший размер опухолей (3.26±0.88 vs 2.28±1.06 cm, p<0.001) и более высокий индекс висцерального ожирения (1.77±0.83 vs 1.39±0.69, p=0.045). регрессионный анализ продемонстрировал прямую корреляцию между наличием субклинического синдрома Кушинга и индексом висцерального ожирения [OR (95% CI) 1.888 (1.051–3.394), p=0.034] однако при анализе подгрупп, разделенных по полу, данная закономерность была установлена только у женщин[OR (95% CI) 2.284 (1.135–4.595), p=0.021]. Другим важным прогностическим фактором для развития субклинического синдрома Кушинга являлся размер образования[OR (95% CI) 2.237 (1.441–3.472), p<0.001].
Заключение. субклинический синдром Кушинга у женщин с инциденталомами надпочечников ассоциирован с нарушением функционирования жировой ткани.
Цель: изучить клинические проявления гиперкортицизма у пациентов с кортизол-секретирующей аденомой надпочечника (глюкокортикостеромой)
Материал и методы. Результаты обследования 32 больных (30 (93,7%) женщин, 2 (6,3%) мужчин 41,5 [32,2; 54,0] лет) с глюкокортикостеромами
Результаты. По данным КТ аденома правого надпочечника выявлена у 37,5% пациентов, левого – 40,6%, двусторонние образования/гиперплазия – 21,9%. Максимальный размер аденом 3,3 [3,0;4,2] см. Медиана суточной экскреции свободного кортизола с мочой составила 654,1 [383,0;1153,0] нмоль/л/сут, АКТГ – 1,1 [1,1;2,3] пмоль/л, кортизола крови после малой дексаметазоновой пробы – 644,0 [431,5;710,5] нмоль/л. «Специфические» симптомы гиперкортицизма наблюдались не у всех пациентов: мышечная слабость - 81.3%, матронизм -75.0%, легкое образование гематом - 56.2% и стрии - 43.7%. Наиболее частыми (≥80%) жалобами были прибавка в весе (87.5%), быстрая утомляемость (84.3%), головная боль (50-80%), менее 50% - длительное заживление ран, эмоциональная слабильность, нарушение менструального цикла и др. Артериальная гипертензия диагностирована у 31/32 больных, сАД до назначения терапии -180,0 [170,0;220,0] мм рт. ст., дАД – 100,0 [95,0;110,0] мм рт. ст. Гипотензивная терапия: один препарат получали 5 пациентов (16,1%), два – 8 (25,8%), три - 12 (38,7%) , четыре - 1 (3,2%), без терапии 5 (16,1%). Гипокалиемия - 26,6%, гиперхолестеринемия - 86,6%. Девяти пациентам сахарный диабет (СД) установлен до диагностики гиперкортицизма. ПГТТ проведен 16 пациентам без ранее известных нарушений углеводного обмена (НУО): СД диагностирован у 2 (12,5%), НТГ - 6 (37,5%). Денситометрия проведена 20 пациентам: остеопороз - 5 пациентов (15,6%), у 5 (15,6%) - остеопения, у 10 (31,2%) –возрастная норма. Патологические переломы (позвоночника, ребер и др.) - у 3/5 пациентов с остеопорозом.
Выводы. Наиболее частые жалобы (≥80%): прибавка в весе, быстрая утомляемость и мышечная слабость. Артериальная гипертензия и гиперхолестеринемия у 96,9 и 86,6 % пациентов соответственно. Нарушения углеводного обмена (СД, НТГ) – 53,1%, гипокалиемия (26,6%), остеопороз (15,6%).
Обоснование. Тест с инсулиновой гипогликемией (ТИГ) является «золотым» стандартом диагностики вторичной надпочечниковой недостаточности (ВНН), но он достаточно труден в проведении, имеет некоторые противопоказания, а также требуется госпитализация пациента. Наличие надежного метода скрининга поможет уменьшить необходимость использования ТИГ.
Целью исследования было сравнить различные методы скрининга с ТИГ и разработать оптимальный диагностический алгоритм ВНН.
Методы. Обследовано 40 пациентов (20 женщин) после перенесенного краниоспинального облучения в дозе 35 Гр. Средний возраст на момент обследования был 19,5±3 лет, на момент лечения 12,5±3,5 лет. Всем пациентам проводился забор крови для определения базального кортизола (БК) и ДГЭА-C. ТИГ проведен всем пациентам, ТГ- 27 обследованным. После ТИГ пациенты разделены на подгруппы с ВНН и без ВНН. ROC-анализ был проведен для определения пороговых значений для БК, ДГЭА-С и TГ. Диагностические критерии для БК и ДГАЭ-С, соответствующие 100% уровню чувствительности для ВНН и 100% уровню специфичности для пациентов без ВНН были рассчитаны для выделения группы пациентов, не требующих проведения стимулирующих тестов. Для создания прогностической модели развития ВНН после краниоспинального облучения использовался метод линейной регрессии.
Результаты. У 22 из 40 пациентов выявлена ВНН по данным ТИГ, у 13 из 27 ВНН не было по результатам ТГ. 3 пациента не прошли ТИГ, однако кортизол на фоне ТГ был выше порогового значения. У них отмечался повышенный уровень моноцитов, нейтрофилов по сравнению с остальными обследованными. У пациентов с ВНН уровень БК и ДГЭА-С был ниже, чем у пациентов без ВНН (321±102 vs 516± 183; p=0,003 and 2,6±1,4 vs 5,1±2,1, p=0,003). При ROC-анализе площадь под кривой (AUC) для ТГ составила 0,91 с оптимальным диагностическим уровнем кортизола =489, что соответствовало 100% специфичности и 62% чувствительности. AUC для БК была 0,83, а для ДГЭА- 0,84. У 70% пациентов уровень БК оказался в “серой зоне” (у 32% из них ВНН не подтвердилась), у 8% БК был ниже 200 (что соответствует 100% чувствительности), а у 22% более 499 (100% специфичности). У 50% обследованных уровень ДГЭА-С был в «серой зоне» (50% из них впоследствии не прошли ТИГI), у 18% ДГЭА-С был ниже 2,0, а у 32% более 4,7. Объединение БК и ДГЭА-С в прогностической модели развития ВНН после краниоспинального облучения (0,592+0,001*БК+0,11*ДГЭА-С) показало AUC 94%. Данная прогностическая модель не устанавливает диагноз ВНН у 32% (ДИ: 18-49%) пациентов. Добавление к прогностической модели максимального уровня кортизола (МК) на фоне ТГ (0,53+0,01*БК+0,066*ДГЭА-С+0,001*MК) увеличило AUC до 99% и не позволило спрогнозировать ВНН только у 8% (3,2% - 24,9%).
Выводы. Если скрининговые методы используются по отдельности, то они демонстрируют сопоставимую точность, и она не высока. Прогностическая модель может быть использована как оптимальный скрининговый метод ВНН и, возможно, позволит проводить ТИГ реже. Однако требуются дальнейшие исследования, чтобы подтвердить достоверность прогностической модели, предложенную в этом исследовании.
Обоснование. Первичный гиперальдостеронизм (ПГА) является заболеванием надпочечников, характеризующимся гиперпродукцией минералкортикоидных гормонов надпочечников, не связанной с повышенной секрецией ренина. Исследования разных авторов показали распространенность ПГА от 7 до 15% среди пациентов с артериальной гипертензией (АГ). ПГА считается самой частой причиной вторичной АГ, составляя до 30%. Важность диагностики ПГА у пациентов с АГ в настоящее время не вызывает сомнений. В недавних исследованиях было показано, что у пациентов с ПГА чаще, чем у пациентов с эссенциальной АГ, встречаются сердечно-сосудистые события и поражения органов-мишеней.
Целью данного исследования является оценка функции почек при ПГА.
Методы. Обследовано 192 пациента с низко-рениновой АГ и 30 здоровых лиц. Средний возраст больных АГ составил 47,5±3,4 лет, контрольной группы - 51,8±4,2 года. ПГА был выявлен у 57 пациентов, у остальных установлена низко-рениновая эссенциальная АГ (НРЭАГ). Обе группы были сходны по возрасту (44,7±4,2 при ПГА, 48,3±3,9 при НРЭАГ), полу (63% женщин из ПГА и 67% из НРЭАГ) и уровню АД (158±16/96±8 мм рт.ст. при ПГА, 164±21/99±13 мм рт.ст. при НРЭАГ). Была небольшая разница в ИМТ (31,4±4,3 при ПГА и 28,7±3,5 при НРЭАГ, p<0,05). Группы пациентов с ПГА и НРЭАГ значимо различались по распространенности сахарного диабета (26,3% против 9,6% соответственно, p<0,01) и длительности АГ (7±5 против 13±4 лет соответственно, p<0,05).
Результаты. В обеих группах была выявлена повышенная суточная экскреция белка с мочой. Однако в группе пациентов с ПГА данный показатель был выше по сравнению с группой НРЭАГ (0,14±0,06 против 0,05±0,03 г/сут, p<0,05). Кроме того, у пациентов с ПГА уровень креатинина сыворотки был значимо выше (101,7±13,2 против 83,4±9,1 мкмоль/л, p<0,05). Анализ подгруппы пациентов с нормогликемией показал, что больные ПГА также имели более высокие уровни креатинина сыворотки (84,3±11,8 против 81,9±10,5 мкмоль/л), однако данная разница не была статистически значимой. Тем не менее, уровень микроальбуминурии у пациентов без сахарного диабета был значимо больше в группе больных ПГА (0,12±0,04 против 0,05±0,07 г/сут, p<0,05). Пациенты с сахарным диабетом в обеих группах не имели значимой разницы в уровне микроальбуминурии.
Выводы. Кросс-секциональное исследование распространенности ПГА в Италии (PAPY study) продемонстрировало повышение уровня микроальбуминурии при ПГА. Данные немецкого регистра Конна показали значимое увеличение концентрации креатинина сыворотки у пациентов с ПГА, однако они не выявили каких-либо значимых отличий в экскреции белка с мочой. В нашем исследовании различие в уровне креатинина сыворотки зависело от наличия сахарного диабета в анамнезе. Тем не менее, мы предполагаем, что повышение уровеня микроальбуминурии связано с альдостерон-зависимыми механизмами. Данная гипотеза требует подтверждения на больших группах.
Введение. Согласно данным последних исследований in vitro и in vivo была выявлена важная роль Карбоксилированного остеокальцина (ucOC) и не общего остеокальцина (TOC) в обмене веществ.
Цель: изучение взаимосвязь концентрации ucOC и глюкозы в крови (BG) у пациентов с впервые выявленным сахарным диабетом 2 типа и достижении целевых значений BG.
Материалы и методы: в исследование было включено пятьдесят семь пациентов с впервые выявленным сахарным диабетом 2 типа, без признаков нарушения костного метаболизма. Забор крови, физикальный осмотр осуществлялись на момент включения а исследования и через 3 месяца наблюдения. С Пациентами были проведены беседы о необходимости модификации образа жизни, сахароснижающая терапия назначена не была. Далее еженедельно (первый месяц) и последующие две недели с пациентами были установлены телефонные контакты. Образцы крови были собраны на 1 и 2 визите. Для определения ucOC использовался коммерческий набор.
Результаты: Сорок семь пациентов успешно завершили исследование. Тридцать два (56%) пациента достигли целевого уровня HbA1c (≤7%). Корреляции между уровнями ucOC и HbA1c и FBG (автор не расшифровал) не выявлено.
При этом существенно изменилась Медиана HbA1c и глюкоза крови натощак (от 8,0 до 6,5%; 9,0 до 7,0 ммоль/л соответственно. Тест Уилкоксона (р <0,001), значения ucOC были ниже, но недостоверно (2,0 до 1,4 мкг / л; р = 0,465). Также не было выявлено никакой корреляции между динамикой уровня HbA1c и ucOC между визитами 1 и 2. Отмечены положительные изменения HOMA% B, но не НОМА, что не коррелирировало с ucOC.
Заключение: Это исследование не смогло доказать наличие взаимосвязи между достижением оптимальных значений гликемии и уровнем ucOC. Тем не менее, необходимо проводить исследования в этой области в дальнейшем. Наличие столь неоднозначных результатов клинических исследований можно объяснить отсутствием четкого определения функции ucOC для человека. Тот факт, что больше половины 56% пациентов достигли целевого уровня HbA1c без назначения каких-либо лекарственных препаратов, может открыть проблемы большинства основных принципов контроля BG.
Введение. Болезнь Иценко-Кушинга (БИК) составляет 10-12% всех аденом гипофиза, женщины болеют в 8 раз чаще, чем мужчины. У большинства пациентов с АКТГ-секретирующими аденомами встречаются доброкачественные маленькие опухоли, однако в некоторых случаях встречаются инвазивные макроаденомы. Редко нефункционирующие аденомы гипофиза (ГНАГ) могут приобретать секреторную активность, описано всего несколько случаев перерождения в БИК.
Клинический случай. Мы представляем клинический случай женщины 59 лет, у которой в 2007 году была выявлена ГНАГ и пангипопитуитаризм. Ей были выполнены две операции транссфеноидальным доступом и терапия гамма-ножом, после чего начата заместительная терапия левотироксином 75 мкг/сут и преднизолоном 5 мг/сут. При послеоперационном наблюдении с 2007 по 2014 гг. отмечалось благоприятное течение в виде постепенного уменьшения резидуальной ткани и формировании синдрома «пустого» турецкого седла. У пациентки в анамнезе инсулиннезависимый сахарный диабет, постменопаузальный остеопороз на терапии бисфосфонатами. В январе 2015 г. она потеряла зрение на правом глазу. При МРТ гипофиза выявлен рецидив супра- и параселлярной опухоли размером 27х24х17 мм с инфильтрацией кавернозного синуса справа, распространением вокруг правой внутренней сонной артерии и зрительного нерва, компрессией зрительного перекреста. В марте 2015 г. было выполнено третье транссфеноидальное частичное иссечение опухоли, в августе – повторная терапия гамма-ножом. Гистологическое исследование подтвердило аденому гипофиза, однако иммуногистохимическое исследование на АКТГ было положительным с Ki-67 25%. У пациентки не было неспецифических кушингоидных признаков. Лабораторные тесты: глюкоза 116 мг/дл, HbA1c 7,5%, ФСГ 3,34 мМЕ/мл, ЛГ 0,585 мМЕ/мл, ТТГ 0,044 мкМЕ/мл, св. Т4 1,13 нг/дл. Заместительная терапия преднизолоном была отменена, подтвержден БИК: кортизол (8:00) 13,3 мкг/дл, кортизол (23:00) 11,3 мкг/дл, АКТГ 70,2 пг/мл, кортизол (8:00, после ночного теста с 1 мг дексаметазона) 13,8 мкг/дл. Осмотр офтальмолога: слепота на правый глаз, несколько уменьшенные поля зрения левого глаза. МРТ гипофиза через 8 месяцев после операции выявило инвазивную опухоль размером 28х31х28 мм. Нами была назначена терапия каберголином 3 мг в неделю и рекомендовано динамическое лабораторное и лучевое наблюдение с надеждой на хороший ответ на радиотерапию.
Выводы. Представленный случай демонстрирует необходимость регулярного пожизненного динамического наблюдения за пациентами с ГНАГ. Chiloiro и др. опубликовали данные о том, что аденомы гипофиза с Ki-67≥1.5% имеют более высокий риск рецидива. Несмотря на то что характеристики пациентов с БИК хорошо известны уже много лет, диагностика и ведения данного заболевания часто довольно трудны.
Введение: резистентность к тиреоидным гормонам встречается достаточно редко, при этом клиническая картина может быть очень вариабельной и зависит от генетических и молекулярных дефектов
Клинический случай. Пациентка 23 лет направлена на консультацию к эндокринологу в связи с выявленным повышенным уровнем Т4. Обследование не обнаружило ни нарушения функции щитовидной железы, ни нарушения ее структуры. Пациентка не получала никакой терапии, росла и развивалась соответственно возрасту, менструальный цикл регулярный. При сборе семейного анамнеза- отягощенной наследственности по заболеваниям щитовидной железы не выявлено. При обследовании было выявлено: Т4-17,9 мг/дл (референсные значения: 4,5-12,5), Т3-247 нг/мл (референсные значения 72-170), ТТГ-4,9 мЕд/л (референсные значения: 0,4-4,0), св.Т3- 7,8 пг/мл (референсные значения: 1,8-4,2),св.Т4-2,6 нг/мл (референсные значения: 0,8-1,9), АТ-ТПО 11 Ед/мл (референсные значения: < 35), АТ-ТГ < 20 Ед/мл (референсные значения: < 40), АТ-рТТГ <1 (референсные значения: < 2). В тесте с тиролиберином (200 мкг) был получен нормальный ответ ТТГ, однако ближе к верхней границе нормы (23 мЕд/л (5-25)). МРТ гипофиза – без патологии. Пациентке не было рекомендовано никакого лечение. На протяжении 10 лет наблюдения уровень св.Т4 и ТТГ сохранялись несколько выше нормы. За это время у пациентки возникло ожирение, депрессивный синдром, синдром хронической усталости, два случая самопроизвольного прерывания беременности. Поскольку пациентка наблюдалась в разных клиниках, то периодически ей ставили диагноз гипертиреоза, в другой клинике- гипотиреоза и назначали соответствующее лечение. Недавно проведенное генетическое тестирование позволило обнаружить новую мутацию в 10 экзоне β –рецептора тиреоидных гормонов c790G> T (p.Val264Phe) с неизвестным значением.
Обсуждение:анализируя данный клинический случай можно сделать несколько выводов: 1) результаты исследования тиреоидных гормонов могут варьировать, при этом точную картину дает только тест с тиролиберином. 2) Клинические проявления резистентности к тиреоидным гормонам очень многообразны и не всегда прослеживается связь с уровнем тиреоидных гормонов. Имеются противоречивые сведения о нарушении роста, нейрофизиологического развития, развития бесплодия, ожирения, психических заболеваний. 3) интерпретация результатов анализов может стать непростой задачей, что приводит к ошибочному диагнозу. 4) необходимость терапии в этом случае является спорным; 5) на сегодняшний день имеются сведения о более чем 100 мутаций, однако сложность эффекта тиреоидных гормонов - несколько изоформ рецептора, гомо- или гетеродимеризации рецептора с ретиноидным Х рецептором затрудняет оценку важности новых мутаций.
Актуальность. Повышение концентрации тиреоидных гормонов при нормальном или повышенном содержании ТТГ в крови – нечастое явление. Это может происходить в различных случаях, дифференциальный диагноз проводится между ТТГ-секретирующий аденомой гипофиза (тиреотропиномой) и резистентностью к тиреоидным гормонам. Постановка точного диагноза крайне важна, потому что поздняя диагностика тиреотропиномы может привести к её росту и снижению эффективности хирургического лечения, тогда как медикаментозная терапия, хирургическое лечение или лучевая терапия у пациентов с резистентностью к тиреоидным гормонам обычно не приносят результатов и являются потенциально вредными методами лечения.
Клинический случай. Женщина 23 лет с тахикардией, усталостью, бессонницей, экзофтальмом, с повышенными уровнями свободного Т4 и ТТГ, получающая терапию метимазолом в дозе 5мг 3 раза в день поступила для обследования в эндокринологическое отделение. Она не сообщила о головных болях или других проблемах. При госпитализации получены следующие лабораторные показатели: ТТГ 9,6 мкМЕ/мл (0,4-4,0 мкМЕ/мл), свободный Т4 2,1 пг/дл (0,8-1,9 пг/дл). После отмены антитиреоидных препаратов: ТТГ 2,9 мкМЕ/мл (0,4-4,0 мкМЕ/мл), свободный Т4 3,7 пг/дл (0,8-1,9 пг/дл), свободный Т3 11 пг/мл (1,8-4,2 пг/мл); антитела к тиреоидной пероксидазе, антитела к тиреоглобулину и антитела к рецептору ТТГ обнаружены не были. По данным ультразвукового исследвоания щитовидной железы был выявлен небольшой гетерогенный узел; сцинтиграфия щитовидной железы с технецием показала диффузное накопление препарата. При выполнении МРТ головного мозга была выявлена микроаденома левой половины гипофиза размером 7,5мм. Остальные гормоны аденогипофиза были в пределах нормы. Был проведен ТРГ-стимулирующий тест: в начальной точке уровень ТТГ 1,7 мкМЕ/мл, на 20 минуте – 14 мкМЕ/мл, через час - 11 мкМЕ/мл, уровень свободного Т4 2,3 пг/дл и свободного Т3 5,9 пг/мл, что соответствует синдрому резистентности к тиреоидным гормонам. Было проведено генетическое исследование, показавшее мутацию в гене THRβ: c.1030G>A, p.Gly344Arg. Мать пациента также была обследована, однако мутации выявлено не было. Провести генетическое исследование отцу было невозможно. Пациентке не проводилась операция на гипофизе или тиреоидэктомия. Антитиреоидные препараты назначены не были.
Заключение. В данном клиническом случае была выявлена избыточная секреция ТТГ. Результаты клинического, биохимического и генетического анализа показали резистентность к тиреоидным гормонам. Известно, что около 15% здоровых людей могут иметь маленькие негормональноактивные опухоли гипофиза. Клинический опыт, высокий уровень лабораторных, генетических и радиологических исследований ведут к правильной диагностике и предотвращению потенциально вредных методов лечения.
Введение. Терапевтическое лечение гипофосфатемического рахита у взрослых направлено на уменьшение болей в костях, снижение степени остеомаляции, ускорение заживления переломов и хирургическое восстановление, однако врачи должны понимать, что иногда потенциальные риски могут превышать выгоду от лечения.
Клинический случай. Мы представляем случай 25-летнего мужчины, который был госпитализирован в наше отделение с жалобами на выраженные боли в костях. Из анамнеза, в возрасте 3-х лет ему был поставлен диагноз рахит, по поводу чего получал лечение с витамином D и кальцием, без клинического ответа. Спустя 2 года была выполнена хирургическая коррекция вальгусной деформации бедренной кости. В связи с тем, что несмотря на высокие дозы витамина D положительного клинического эффекта не отмечалось. В возрасте 12 лет пациенту был выставлен диагноз витамин D-резистентный рахит и назначено лечение кальцитриолом в дозе 3 таб / день, которое сопровождалось снижением уровня щелочной фосфатазы с 1144 до 509 МЕ / л. Два года назад пациенту выставлен диагноз почечный микролитиаз и перелом левой большеберцовой кости. На момент госпитализации в наше отделение у больного признаки дисгармоничного развития, рост - 149,4 см (-4,14 SD), вес - 59 кг, макроцефалия, стоматологическая дистрофии и деформация ног. Он находился на постоянной терапии активным витамином D в дозе 2 таб / сут. По данным лабораторных тестов отмечается снижение уровня фосфора (Р = 2 мг / дл), 25-ОН-витамина D (19 нг / мл) и 1,25- (ОН) 2-витамина D (13,2 пг / мл), показатели кальция в сыворотке крови и моче в пределах нормы, паратгормон (РТН) в пределах нормы, повышенный уровень С-концевого телопептида коллагена I типа (b-CrossLaps). С целью диагностики гипофосфатемического рахита, исследовали фактор роста фибробластов-23 (FGF23) в сыворотке крови, уровень которого оказался повышенным. К сожалению, генетическое тестирование гипофосфатемическог рахита не было доступно. Учитывая выраженные боли в костях, перелом большеберцовой кости и необходимость в последующей корректирующей остеотомии, мы решили начать лечение с элементарного фосфора в течение 9-12 месяцев, не менее 3-6 месяцев до операции. Терапия проводится под строгим контролем уровня кальция в сыворотке крови и моче, а также показателей фосфора, креатинина, щелочной фосфатазы и PTH сыворотки крови.
Вывод. Ключевым моментом в данном случае является поздняя диагностика гипофосфатемического рахита. Основной задачей в лечении этого пациента является минимизировать риск комбинированного лечения с кальцитриола и фосфора, принимая во внимание тот факт, что выставлен диагноз нефролитиаз.
Введение. После того, как для лечения рассеянного склероза (MS) введён бета-интерферон-1b, было установлено, что бета-интерферон-1b может вызвать множественные изменения в функции щитовидной железы; хотя дисфункция щитовидной железы, как правило, субклиническая и часто транзиторная. Частота дисфункции щитовидной железы была изучена у больных получавших β-lFN-1b и оценена между 8,3 и 33%. С другой стороны, аутоиммунное заболевание щитовидной железы, а также другие аутоиммунные заболевания, могут возникнуть у пациентов с РС, которые не получают β-lFN-1b для терапии. Пока до конца не вынеяснено, увеличено ли возникновение этих заболеваний у больных рассеянным склерозом.
Клинический случай. 52-летней женщины был поставлен диагноз рассеянного склероза с ремиттирующим течением в 2012 году в Литве. С целью терапии был начат β-интерферон-1b. В 2014 году, через 2 года после лечения, пациент был направлен для оценки гипертиреоза. Исследование тиреоидного статуса выявило ТТГ – 0,01 μIU/ml(N=0.27-4.2), св.T4 - 7,3 pmol/L(N=12.0-22.0) и положительный титр антител к ТПО и ТГ. Больной был назначен карбимазол 60 мг в день. Через месяц, из-за высокого показателя ТТГ (45,3 μIU/ml), дозу карбимазола резко снизили до 5-ти мг в день. С тех пор, дневная доза карбимазола колебалась от 2,5 до 10 мг ежедневно в соответствии уровнz ТТГ. В сентябре 2015 года, пациент посетил нашу клинику. Исследование тиреоидного статуса выявило ТТГ – 5,12 μIU/ml(N=0,4-4,0), св.T4 – 0,76 pmol/L (N=0,89-1,76) с положительныс титром антител к ТПО. Ультразвуковое исследование щитовидной железы выявило многоузловой зоб со сниженной эхогенностью. В то время, пациент принимал карбимазол 5 мг в день. Антитиреоидный препарат был отменён и через 2 месяца функциональные тесты щитовидной железы были в пределах нормы, а также у пациента не проявлялись признаки ни гипотиреоза, ни гипертиреоза. Несомненно, дальнейшее наблюдение функции щитовидной железы объязательно.
Заключение. На сегоднящний день уже бесспорно тот факт, что у пациентов, получавших β-интерферон-1b, возможно ожидать развитие дисфункции щитовидной железы. Этот побочный эффект иногда весьма серьезный. Более того, РС сам представляет дополнительным риск-фактором для развития аутоиммунного заболевания щитовидной железы. Таким образом, систематическое исследование функции щитовидной железы у пациентов с РС получающих β-интерферон-1b для терапии, имеет решающее значение.
ISSN 2308-1430 (Online)